Цитата(Basil @ 12.9.2006, 3:59)

Кто читал, прокомментируйте.
Лично мне книга понравилась. Более того, узнал кое-что новое.
http://www.lib.ru/MEMUARY/GERM/rudel.txtНачнем комментировать. Собственно, все что можно уже прокомментировано до нас:) Слово руделю:
Цитата
Когда мы приближаемся к цели, на
горизонте встает черная грозовая стена. Перед целью она или за ней? Я вижу,
как Стин изучает свою карту и сейчас мы летим через густое облако, часового
грозового фронта.
Я не могу найти цель. Она где-то там, внизу, под грозовыми облаками.
Если судить по часам, мы сейчас очень близко от нее. В этом монотонном
ландшафте лоскутные облака затрудняют ориентировку на глаз. Несколько секунд
мы летим в темноте, затем снова свет. Я приближаюсь к Стину на расстояние в
несколько метров, чтобы не потерять его в облаках. Если я потеряю его, мы
можем столкнуться. Но почему Стин не поворачивает обратно? Мы, конечно же,
не сможем атаковать в такую бурю. Самолеты, летящие за нами, тоже начинают
перестраиваться, наверное, им пришла в голову та же мысль, что и мне.
Возможно, командир пытается найти вражескую линию фронта с намерением
атаковать там несколько целей. Он спускается ниже, но облака на всех
уровнях. Стин отрывает взгляд от своей карты и неожиданно резко накреняет
машину. Скорее всего, он принял, наконец, в расчет плохую погоду, но не
обратил внимания на близость моей машины. Моя реакция молниеносна: я резко
бросаю самолет в сторону и закладываю глубокий вираж. Самолет накренился на
такой угол, что он уже летит почти вверх колесами. Он несет 700 кг бомб и
сейчас этот вес тянет нас вниз с непреодолимой силой. Я исчезаю в облачном
чернильном слое.
Вокруг меня абсолютная чернота. Я слышу свист и удары ветра. Дождь
просачивается в кабину. Время от времени вспыхивает молния и освещает все
вокруг. Яростные порывы ветра сотрясают кабину и корпус самолета дрожит и
трясется. Земли не видно, нет горизонта, по которому я мог бы выровнять
самолет. Игла индикатора вертикальной скорости прекратила колебаться. Шарик
со стрелкой, которая указывает на позицию самолета по отношению к его
продольной и поперечной оси прижат к краю шкалы. Индикатор вертикальной
скорости указывает в ноль. Индикатор скорости показывает, что с каждой
секундой самолет движется все быстрее. Я должен сделать что-то, чтобы
привести инструменты в нормальное положение и как можно быстрее, поскольку
альтиметр показывает, что мы продолжаем нестись вниз.
Индикатор скорости вскоре показывает 600 км в час. Ясно, что я пикирую
почти вертикально. Я вижу в подсвеченном альтиметре цифры 2300, 2200, 2000,
1800, 1700, 1600, 1300 метров. При такой скорости до катастрофы остается
всего несколько секунд. Я весь мокрый, от дождя или от пота? 1300, 1100,
800, 600, 500 метров на альтиметре. Постепенно мне удается заставить другие
приборы функционировать нормально, но я по-прежнему ощущаю тревожащее
давление на ручку управления.
Я продолжаю пикировать. Индикатор вертикальной скорости продолжает
стоять на максимуме. Все это время я полностью во тьме. Призрачные мерцающие
вспышки пронзают темень, делая полет по приборам еще более трудным. Я обоими
руками на себя ручку управления чтобы привести самолет в горизонтальное
положение. Высота 500, 400 метров! Кровь приливает в голову, я с всхлипом
втягиваю в себя воздух. Что-то внутри меня просит прекратить борьбу с
разбушевавшейся стихией. Зачем продолжать? Все мои усилия бесполезны. Только
сейчас до меня доходит, что альтиметр остановился на 200 метров, но стрелка
слегка колеблется. Это означает, что катастрофа может последовать в любой
момент. Нет, полет продолжается! Внезапно раздается тяжелый удар. Ну, теперь
я точно покойник. Мертв? Но если бы это было так, я не мог бы думать. Кроме
того, я слышу рев двигателя. Вокруг такая же темень как раньше. И
невозмутимый Шарновски говорит спокойно: "Похоже, мы с чем-то столкнулись".
Невозмутимое спокойствие Шарновски оставляет меня немым. Но я знаю
одно: я все еще в воздухе. И это знание помогает мне сосредоточиться. Верно,
что даже при полной тяге я не могу лететь быстрее, но приборы показывают,
что я начинаю карабкаться вверх, и этого уже достаточно. Компас показывает
строго на Запад, совсем неплохо. Нужно надеяться, что эта штука еще
работает. Я не отрываю глаз от приборов, как будто гипнотизирую их силой
воли. Наше спасение зависит от них. Я должен тянуть ручку со всей силы,
иначе "шарик" опять соскользнет в угол. Я управляю самолетом осторожно, как
будто это живое существо. Я упрашиваю его вслух, и внезапно вспоминаю о
Верной Руке и его лошади.
Шарновски прерывает мои мысли.
"У нас две дырки в крыльях, и из них торчит пара березок. Мы также
потеряли кусок элерона и закрылок".
Я оглядываюсь назад и понимаю, что вышел из самого нижнего облачного
слоя и сейчас лечу уже над ним. Снова дневной свет! Я вижу, что Шарновски
прав. Две больших дыры в каждом из крыльев доходят до главного лонжерона и в
них торчат куски березовых веток. Я начинаю понимать: дырки в крыльях
объясняют потерю скорости, отсюда и трудности с управлением машиной. Как
долго доблестный Ю-87 сможет это выдержать? Я догадываюсь, что нахожусь
должно быть в 50 км от линии фронта. Сейчас и только сейчас я вспоминаю о
моем грузе бомб. Я сбрасываю их и лететь становится легче. Во время каждой
вылазки мы встречаемся с истребителями противника. Сегодня одному из них
даже не понадобиться стрелять в меня, чтобы сбить, ему достаточно просто
посмотреть недружелюбно в мою сторону. К счастью, я не вижу ни одного
истребителя. Наконец я пересекаю линию фронта и медленно приближаюсь к
нашему аэродрому.
А теперь слово Мухину:
Цитата
Как видите, как только ведущий самолет капитана Стина начал делать разворот, чтобы вернутьсяна свой аэродром, доблестный Рудель немедленно потерял хвост, у которого он обязан был держаться.
Я позвонил Василию Ивановичу Алексеенко, авиаинженеру и летчику-испытателю с еще довоенным стажем, зачитал ему этот эпизод, не говоряч, кто был летчиком, и спросил, что произошло и что нужно было делать.Алексеенко ответил, что случай в общем-то обычный - при отсутствии видимости летчик часто теряет ориентировку, где верх, где низ, и в этом случае ему надо лететь по приборам. Но это, сказал Василий Иванович, какой-то странный летчик, поскольку любой курсант авиационного училища в этих условиях (видя, что самолет пикирует с большой скоростью) немедлепнно выпустил бы воздушные тормоза и сбросил бы бомбы.
Кстати, при выпущенных воздушных тормозах после сброса бомб автомат пикирования сам бы вывел самолет из пике и Руделю не надо было бы изо всех сил тянуть ручку на себя. Но, как вы видели, про тормоза Рудель и в Аргентине не вспомнил, а то, что нужно сбросить бомбы, до него дошло минут через 10 после того, как он из-за них чуть не разбился. ..... как летчик Рудель в 41-ом был несчастьем 2-ой штурмовой авиаэскадры немцев.
Чуть позже еще пару ярких фрагментов с комментариями выложу. Краткое резюме всех комментариев - Рудель чрезвычайно тупой, практически необучаемый чертовски везучий сукин сын, назначенный в герои. Только одно качество Руделя не оспаривают даже его ярые противники - Рудель был отчаянно, до безрассудства смел.
Есть два типа людей - одни катят мир, вторые бегут рядом и кричат "Куда катится мир?!"