Краповый бамбук!
Группа: Модераторы
Сообщений: 5514
Регистрация: 3.12.2005
Из: Кубань
Пользователь №: 32
|
В середине января П.Д.Бабыч получил донесение из Штаба войск
Кубанской области о том, что командующий войсками генерал-адъютант
граф Евдокимов вскоре должен прибыть в укрепление Григорьевское. Граф
приказал Бабычу усилить свой отряд 6,5 батальонами пехоты, 2
дивизионами нижегородских драгун, 5 сотнями казаков, 4 орудиями и
отрядом горской милиции и двигаться в район Григорьевского укрепления
"для наказания жителей гор".
Для встречи генерал-адьютанта графа Евдокимова 1-й дивизион
Северского полка выступил 23 января из станицы Ново-Мышастовской, а
2-й дивизион 27 января был выслан на Кубань, который к рассвету 4
февраля прибыл на пост Хомутовский, переправился на левый берег
Кубани, где встретил Евдокимова и сопровождал его до Дмитриевского
укрепления.
3 февраля дивизион северцев был отправлен в станицу Елизаветинскую,
где вошел в отряд сопровождения принца Вильгельма Баденского. Принц
путешествовал по Кавказу и пожелал принять участие в закубанских
экспедициях против черкесов. Этим обстоятельством и был вызван приезд
Н.И.Евдокимова в расположение закубанских войск.
9 февраля все собранные в Григорьевском укреплении войска вышли тремя
колоннами по направлению к реке Шебш. В главной колонне находился
командующий граф Евдокимов. Она должна была пройти по правому берегу
реки Шебш к устью реки Псекабе (Псекупс). Вторая колонна под
командованием полковника Левашова двинулась по бездорожью через гору
Пшаф на реку Псекабе. Третья колонна генерал-майора князя Шаликова
получила задачу следовать по левому берегу реки Шебш до ее впадения в
реку Безепс.
К 7 часам утра главная колонна разделилась на три эшелона: авангард
во главе с принцем Вильгельмом Баденским, средний эшелон с основным
обозом и арьергард. Авангард, продвигаясь, преодолевал огромные
трудности. Приходилось преодолевать глубокие балки, занесенные
снегом, и два крепких завала в 6,5 верстах от Григорьевского
укрепления при постоянных перестрелках с горцами. В это время боковые
колонны заходили во фланг и тыл завалов. Все войска к 6 часам вечера
прибыли на реку Псекабе близ одноименного аула. Здесь, в 12 верстах
от Григорьевского укрепления, военные колонны расположились на ночлег.
Утром 10 февраля все три колонны двинулись вперед. Одна - для
разорения аулов по Псекабе, другая под начальством генерал-лейтенанта
Линевича, в составе которой находились два дивизиона северских
драгун, занималась фуражировкой и разоряла аулы по реке Гешинг,
впадающей в Псекабе с левой стороны. Третья колонна рубила просеки,
расчищала завалы и строила дороги по правому берегу реки Шебш.
Когда 2-й дивизион северцев шел в голове колонны генерал-лейтенанта
Линевича по ущелью реки Гешинг в 3-х верстах от ее впадения в
Псекабе, то он наткнулся на завал, который черкесы устроили из арб.
Из-за завала горцы внезапно открыли залповый оружейный огонь, в
результате которого были убиты несколько нижних чинов и прапорщик
Наджи Леркей из горской милиции. Подоспевшие к месту стрельбы
северские драгуны во главе с полковником Петровым, ворвались в
завалы и изрубили их защитников. Колонна прошла вверх по реке еще 7
верст и начала возвращаться обратно.
11 февраля началось общее отступление. При отходе авангарда
Вильгельма Баденского, на сопровождение принца напала партия горцев в
100 человек, но вовремя подоспевшие нижегородские драгуны подвергли
их полному разгрому (18).
По возвращению войск в Григорьевское укрепление, генерал-адъютант
граф Евдокимов со своим штабом и принцем Вильгельмом Баденским выехал
в Екатеринодар. В это время остальные силы Адагумского отряда
произвели движение к реке Абин. П. Д. Бабыч распорядился, чтобы
войска взяли как можно меньше повозок и продовольствия всего на семь
дней, фуража на три дня и иметь по две палатки на роту. Все остальное
продовольствие и снаряжение было оставлено в Крымском укреплении.
6 февраля войска вышли из укрепления по направлению к Абинской поляне
и до реки Шипс следовали одной колонной. Переправившись через Шипс,
Бабыч разделил все наличные силы на четыре колонны. Левая колонна
(командир - полковник Шалько) вместе с обозом следовала по бывшей
Серебряковской просеке. Это был участок дороги от Новороссийска до
Абинского укрепления построенной адмиралом Л. М. Серебряковым еще в
1852году.
Правая колонна полковника князя И. О. Шаликова двигалась к верховьям
речки Шабик (Шибик). Для прикрытия ее левого фланга и связи между
колоннами Бабыч направил колонну полковника Кржжановского.
Первым столкнулся с неприятелем полковник Шалько, когда его пластуны
начали наводить переправу через Шибик. Горцы, засевшие на правом
берегу вблизи своего аула, открыли по войскам сильный ружейный огонь.
Но подоспевшие казаки 3-го пешего Черноморского батальона, выстрелами
из штуцеров и орудий вынудили горцев покинуть свои позиции. Они
оставили аул и со всеми жителями удалились в глубь леса.
Однако, отступавших настигли основные силы двух колонн и тем пришлось
вступить в открытое сражение. После нескольких залпов картечью из 4-х
орудий с криками "ура" бросились по правому берегу Шибика на горцев
пластуны и ставропольцы, а сотня линейцев, гривенские и джерелиевские
всадники вместе с пешим Черноморским батальоном потеснили черкесов по
правому берегу. Не выдержав такого напора, поражаемый картечным и
ружейным огнем, противник "обратился в совершенное бегство", а
колонны расположились лагерем на занятом месте.
После отдыха колонны продолжали боевые действия, выйдя на речку
Шипсгуру (Сухой Шипс). С боем был захвачен аул, некогда
принадлежавший Сефер-бею. Здесь решающую роль сыграли умелые действия
ракетной команды из четырех конно-ракетных станков и конной
артиллерии из двух горных орудий.
Потери горцев в этот день были очень велики. Войска сожгли до 15
больших аулов, не считая множества отдельных саклей. Среди адагумцев
ранение получили подпоручик Ахеджаков и двое рядовых.
7 февраля неприятель не осмелился нападать на колонны, что позволило
им спокойно проследовать до Абинской поляны обычным порядком. Только
колонна князя Шаликова повернула направо и прошла по долине Коафу
(Куафо). Полковник Шаликов без единого выстрела дошел до бывшего
Абинского укрепления (11. Л. 14-15.).
Вскоре Адагумский отряд направился для временного отдыха через
пост Хомутовский на правый берег Кубани, где и был "распущен на
зимние квартиры". Командир Северского полка полковник Петров,
независимо от своей прямой должности, был назначен начальником
Адагумской кордонной линии.
8 марта 1861 года генерал-майор П.Д.Бабыч назначил сбор большей части
своего отряда у бывшего Ольгинского укрепления. Уже 7 марта после
непродолжительного отдыха 2-й и 3-й дивизионы Северского драгунского
полка, согласно приказу, прибыли к Ольгинскому посту и переправились
на левый берег Кубани.
Перед отрядом стояла важная задача - осмотреть местность от бывшего
Ольгинского укрепления до лагеря на реке Абин и далее к Геленджику с
целью определения удобного пути для постоянного сообщения Ольгинского
поста с Геленджикской бухтой. Бабычу со своими войсками предстояло
вновь пройти по той дороге, которую построил знаменитый генерал
А.А.Вельяминов еще в 1834 году. Эта дорога так и называлась -
Вельяминовской. Для Павла Денисовича она была очень хорошо знакома.
Ему не раз приходилось следовать по ней. Например, осенью 1839 года,
командуя 7 пешим Черноморским полком, Бабыч сопровождал транспортную
колонну с боеприпасами и продовольствием в Абинское и Николаевское
укрепления и обратно. Случалось проезжать здесь и будучи начальником
Абинского укрепления с 1842 по 1843 и с 1852 по 1853 годы. Но после
того, как в 1854 году русские войска покинули Абинское укрепление,
она была заброшена и пришла в полную негодность.
С 8 по 18 марта Адагумский отряд проделал огромный объем работы "по
исправлению сообщения от Ольгинского к Абину". Проходя Аушедские
болота, вновь приходилось сооружать гати и вступать в бесконечные
перестрелки с черкесами. Кроме восстановительных работ отряд
производил разведку и топографическую съемку местности на реке
Аушедз. В перспективных планах командования топографические
исследования имели важнейшее значение, так как именно в этих местах
предполагалось в недалеком будущем строить казачьи станицы.
В этот период был построен и укрепленный лагерь на реке Абин севернее
оставленного и разрушенного в 1854 году укрепления. Строительство
велось тремя батальонами Крымского пехотного полка, сводно-стрелковым
батальоном Кавказской гренадерской дивизии, двумя батальонами
Апшеронского и Дагестанского полков.
18 марта весь Адагумский отряд сосредоточился в Абинском укрепленном
лагере. Далее ему предстояло пройти вверх по Абину старой
Николаевской дорогой, проводя рекогносцировку Абинского ущелья.
Уже на следующий день часть войск вышла из лагеря "с целью отбросить
неприятельские аванпосты". 22 марта остальная часть отряда начала
выдвижение в Абинское ущелье. Рекогносцировка проводилась до бывшего
Николаевского укрепления, погибшего 30 марта 1840 года в результате
штурма десятитысячного отряда шапсугов и натухайцев. С тех пор об
укреплении и его героических защитниках забыли, и вот только спустя
21 год отряд генерала Бабыча прошел через развалины русского форта и
"над костями гарнизона был совершен погребальный обряд" (23. С. 63).
В результате произведенного осмотра местности генерал Бабыч решил
проложить новую дорогу на Геленджик по тому же месту, по которому
прежде пролегала старая Вельяминовская дорога. Продвижение отряда
сильно замедляли два обстоятельства. Во-первых, приходилось рубить
"совершенно заросшую просеку, так как на ее месте вырос, хотя не
толстый, но весьма частый лес". Во-вторых, постоянно необходимо было
выделять значительную часть людей для прикрытия рабочих "часто
тревожимых партиями горцев, собиравшихся часто очень близко к месту
производства работ, а ночью к лагерному расположению". Сдерживать их
натиск помогали лишь залоги из охотничьих команд и роты пластунов.
После одной такой стычки в руках адагумцев остались 16 черкесских тел.
Разработкой дороги между Абинским укрепленным лагерем и бывшим
Николаевским фортом войска занимались до 16 апреля. Горцы и дальше
пытались воспрепятствовать занятиям адагумцев и всякий раз открывали
огонь по строительным командам. Чтобы отбить у черкесов надолго
желание тревожить войска в Абинском ущелье, Бабыч решил нанести удар
в самое большое скопление шапсугских селений в верховьях Большого и
Малого Бугундыря.
От лазутчиков генерал узнал о том, что живущие именно в этих аулах
горцы "оказывали более других враждебные действия". За последний
месяц они совершили целый ряд нападений с целью грабежа на отдельные
команды, перевозившие провиант и снаряжение из Крымского укрепления в
Абинский укрепленный лагерь. В результате последнего нападения было
убито трое пластунов.
29 марта войска выступили тремя колоннами. Утром левая колонна под
началом полковника Виберга достигла аулов. Правая колонна
обеспечивала прикрытие левой, следуя вдоль Бугундыря, а средняя
служила связью между ними. Когда колонна Виберга стала окружать
горцев, 4-й эскадрон северцев под командой поручика Мисюрина охватил
верхние аулы, а стрелки Крымского полка и части казаков бросились на
нижние аулы. В течение получаса все аулы ущелья Большого Бугундыря
были взяты и драгуны с казаками захватили 20 человек пленных и
большое количество имущества. После отбоя атаки колонна Виберга
начала отходить, но шапсуги стали преследовать ее. Виберг отдал
приказ командиру 2-го дивизиона Северского полка начальнику кавалерии
колонны майору графу Чернышеву-Кругликову атаковать преследователей.
Дивизион северцев понесся в атаку. Впереди мчался 4-й эскадрон во
главе с поручиком Мисюриным. После короткой сабельной схватки на
земле остались лежать десятки изрубленных горцев, но и северцы понесли
ощутимые потери: убито 3 драгуна и 5 ранено. Прямо на руках у
командира дивизиона умер от смертельной раны поручик Мисюрин. Потери
лошадей составили: 6 убитых и 5 раненных. Уже поздно ночью войска
возвратились в Абинский лагерь, приведя с собой пленных 31 человек и
1570 голов рогатого скота.
В списке нижних чинов, особо отличившихся в этом славном деле,
значатся: фельдфебель Грузинского стрелкового батальона Матвей
Васильев, имевший до этого Георгиевский крест 3-й степени, юнкер
Тифлисского стрелкового батальона Василий Амосов (Георгиевский крест
4-й степени), рядовой Эриванского стрелкового батальона Сергей Котов
(получил в этом бою три ранения), рядовой Мингрельского стрелкового
батальона Павел Гущин, урядник 2-го Кубанского казачьего полка Петр
Резников, юнкер Горского казачьего полка Бек Мирза Шарапов. Из драгун
Северского полка отличились юнкер Николай Колиньи, старший вахмистр
Павел Фончиков и младший вахмистр Леонтий Взгофе (11. Л. 107-113).
Дальнейшие весенние действия Адагумского отряда были направлены на
исправление дорог от лагеря на Абине к постам Ольгинскому, Елинскому
и к укреплению Ильскому. Кроме восстановления дорог, отряду пришлось
строить мосты между Абинским и Крымским укрепленными лагерями, а
также на пяти притоках реки Кунипса.
Согласно плана командующего войсками Кубанской области графа
Евдокимова, необходимо было усиливать давление на горцев, чтобы
заставить их либо принести присягу на верность и покорность
российскому престолу, либо навсегда покинуть родные горы и
переселиться в Турцию.
В начале мая генерал Бабыч совершил переход от Абинского лагеря к
Великолагерному посту, уничтожая на всем пространстве посевы,
произведенные черкесами этой весной. Как свидетельствуют документы,
"во все дни были жаркие перестрелки". Для оттеснения горцев в
малопроизводительные земли ущелий, командующий Адагумским отрядом
отправил 1-й дивизион Северского полка через пост Хомутовский в
Дмитриевское укрепление в распоряжение полковника Левашова,
командующего Шапсугским отрядом, а 2-й дивизион включил в состав
Особой колонны, собранную у поста Елинского в 4-х верстах южнее
станицы Марьинской. Командование этой колонной Бабыч возложил на
себя. 8-9 мая она окружила почти все пространство между реками Убин,
Иль, Кубань и дорогой, проложенной от бывшего укрепления Ильского к
укреплению Григорьевскому.
Шапсугский отряд с 9 по 10 мая прошел от лагеря на реке Суп, близ
аула Энем, через укрепление Григорьевское вниз по реке Афипс и вышел
также, как и Особая колонна к посту Великолагерному в районе станицы
Елизаветинской. Во время движения Особой колонны и Шапсугского отряда
участвовали еще две колонны - генерал-майора князя Шаликова и
полковника Крыжжановского. Войска свою задачу по ликвидации
шапсугских аулов выполнили без особого сопротивления со стороны
горцев. С 1792 головами крупного рогатого скота и 24 пленными 11 мая
Шапсугский отряд возвратился в укрепленный лагерь на реке Суп. Бабыч
же оставил свою Особую колонну в Великолагерном посту на двухдневный
отдых.
Кроме пленных и богатой добычи этот поход принес и некоторый
политический успех. 13 мая, когда генерал Бабыч уже начал движение из
Великолагерного поста в Абинский лагерь, ему донесли, что шапсуги,
проживающие в низовьях Бугундыря, "изъявили безусловную покорность
русским войскам". Однако большая часть их соседей продолжала
оказывать сопротивление. На протяжении всего пути адагумцев в лагерь
на Абине не обходилось ни дня без перестрелок.
Вернувшись в Абинское укрепление, командующий все свое внимание
уделил подготовке к новому походу. Предстояло продолжить усиленную
рекогносцировку Вельяминовской дороги, но уже от бывшего
Николаевского укрепления к Геленджикской бухте. Геленджикское
укрепление, как известно, постигла та же участь, что и все
закубанские. В период начавшейся Крымской войны (1853-1855г.г.), оно
было разрушено и оставлено русскими войсками за невозможностью
использовать его в сложившихся условиях. К 1861 году ситуация
коренным образом изменилась. Россия вновь стала утверждаться на
берегах Черного моря и несомненные достоинства Геленджикской бухты
заставляли командование восстанавливать форт и дорогу к нему.
20 мая Адагумский отряд, выйдя из Абинского укрепленного лагеря,
начал движение по Николаевской дороге. Справа и слева параллельно
адагумцам двигались многочисленные "скопища" горцев. Но до самого
бывшего Николаевского укрепления они ничем себя не выдавали. Бои
начались, когда войска подошли к хребту Коцехур и приступили к
прокладке дороги через Главный хребет. Черкесы упорно защищали все
подступы к хребту. Однако решительной атакой 2-й дивизион северцев
под начальством командующего Гренадерской дивизией генерал-лейтенанта
Николаи, прикомандированного к Адагумскому отряду, опрокинул
неприятеля, оборонявшего овраг, который "преграждал дорогу к поляне
на хребте Кецегур (Коцехур - В.П.)".
23 мая начался трудный спуск с перевала в ущелье реки Адерби тремя
колоннами. Первая колонна под командованием полковника Самойлова
сначала шла по ущелью Адерби, а затем стала продвигаться по отрогам
Маркотха, прикрывая среднюю колонну с основным обозом. Левая колонна
под командованием майора Гамалея следовала по хребту Коцехур и вошла
в ущелье Адерби в 3-х верстах от так называемых Ворот, образуемых
хребтом Маркотх и горой Ханекало. По плану командующего в этом месте
должны были соединиться все колонны. Однако авангарду Самойлова путь
преградил большой черкесский аул, который пришлось брать с боем.
На следующий день войска продолжали наступать по реке Адерби. Колонна
Гамалея, обеспечивая безопасное продвижение главным силам с основным
обозом, вошла в левый приток Адерби - Кокум и приблизилась к аулу
Кузуко-Хабль. Но горцы покинули аул и сосредоточились в ущелье
Адерби, где дорога проходит через узкую теснину (шириной до 10
саженей) с очень крутыми скалистыми берегами. Здесь они намеревались
преградить путь основным силам отряда. Когда же черкесы увидели, что
войска Гамалея обошли узкий проход и угрожают их аулу, то бросились
спасать свое имущество и семьи. Воспользовавшись этим, главные силы
отряда прошли через теснину без потери боеприпасов и артиллерии.
Майору Гамалею при захвате аула Кузуко-Хабль пришлось несладко.
Шапсуги защищались с отчаянностью обреченных, но отстоять свои жилища
им не удалось - Кузуко-Хабль был уничтожен. У адагумцев один офицер
погиб, получили ранения три офицера и 27 нижних чинов.
К вечеру этого же дня войска Бабыча разбили лагерь на берегу
Геленджикской бухты. Наутро отряд начал возвращаться в Абинское
укрепление, но уже другим путем - через упраздненное Кабардинское
укрепление, которое было построено генералом А.А.Вельяминовым во
время его третьего закубанского похода в 1836 году и названо сначала
Александровским. В 1839 году его переименовали в Кабардинское в честь
славного 80-го Кабардинского пехотного генерал-фельдмаршала князя
Барятинского полка.
27 мая войска преодолели Маркотхский хребет через перевал Нако (ныне
Кабардинский) и спустились к Николаевской поляне (в районе нынешней
станицы Шапсугской). Во время спуска разыгралась трагедия. Между
офицерами произошла ссора, и на дуэли был убит юный юнкер Северского
полка Николай Колиньи. За особое отличие в делах против горцев ему
посмертно присвоили первый офицерский чин прапорщика. 28 мая войска
расположились на кратковременный отдых в Абинском лагере (27).
Весь июнь также прошел в беспрерывных походах. Адагумский отряд
действовал между реками Абином, Убином, Антхырем, Хаблем и Азипсом. В
течение июля заготавливали сено на зиму, а с августа по сентябрь
строили дороги. Войска Кубанской области готовились к приезду
императора Александра II.
Очерк 2. Начало заселения Западного Закубанья кубанскими казаками
24 июня 1861 года императором Александром II был подписан высочайший
рескрипт "О заселении Северного Кавказа": "Ныне с Божьей помощью,
дело полного завоевания Кавказа близко уже к окончанию. Остается
несколько лет настойчивых усилий, чтобы совершенно вытеснить
враждебных горцев с занимаемых ими плодородных стран и навсегда
водворить на сих последних русское христианское население. Честь
выполнения этого славного дела принадлежит преимущественно казакам
Кубанского войска". Император сулил казакам денежные вознаграждения,
а также другие привилегии: "Сверх того, Я дарую следующие
преимущества: 1) Те офицерские и казачьи семейства, которые
добровольно вызвавшись на переселение в предгорные пространства
Западного Кавказа, составят основателей этого нового и важного
русского поселения, будут наделены участками земли в частную
собственность вечную и потомственную+"
Однако сами казаки переселяться не спешили и во многих случаях
открыто сопротивлялись начальству. Как доносил царю наместник Кавказа
князь Барятинский, "между черноморскими казаками бунты и
неповиновения". Казаки высказывали просьбы приостановить процесс
переселения.
Причин их нежелания переселяться было в основном две. Во-первых, они
не хотели покидать уже обжитые места на правобережье Кубани и
начинать все сначала в неведомом закубанском краю. Во-вторых, новые
земли не были еще полностью очищены от враждебных горцев.
Форма переселения была выбрана очень разорительная для казаков. План
командующего войсками Кубанской области графа Евдокимова
предусматривал переселение за Кубань целыми станицами.
Для того, чтобы лично оценить возможность колонизации кубанскими
казаками адыгских земель, а также подчеркнуть "особую государственную
значимость" этой акции, Александр II решил лично посетить Кубанскую
область. 11 сентября 1861 года государь император Александр
Николаевич высадился в Тамани и на следующий день прибыл в
Екатеринодар. В войсковой столице ему была устроена грандиозная
встреча.
Среди встречающих находились и представители Адагумского отряда.
Командир Северского драгунского полка полковник Петров "имел счастье
приветствовать Его Величество и быть приглашенным к Высочайшему
столу".
На следующий день император выехал из Екатеринодара, чтобы совершить
экскурсию в районы, предназначенные для переселения. Драгуны 3-го
дивизиона Северского полка, встретив государя у аула Энем,
сопровождали его до Ерковского поста. Там их сменили драгуны 1-го и
2-го дивизиона, доставив императора до укрепления Григорьевского. По
пути до укрепления царь произвел смотр войскам Шапсугского отряда. С
14 по 15 сентября Его Величество осмотрел войска Нижне-Абадзехского
отряда, расположенные по дороге к укреплению Майкопскому и местность
за рекой Белой. Затем посетил Верхне-Абадзехский отряд, по пути вновь
возведенных станиц, произвел смотр войскам. Из станицы Лабинской,
следуя по реке Лабе и далее через Усть-Лабинскую по реке Кубани,
прибыл на Копыльскую станцию 20 сентября.
Во время путешествия императора по Закубанью войска Адагумского
отряда, разделенные на несколько эшелонов, выступили из Абинского
лагеря и заняли места между Псебедаховской переправой и
Константиновским укреплением. 3-й дивизион Северского полка
расположился на Псебедаховской переправе, 2-й дивизион у Нижнего
Адагума в Новотроицком укреплении и 1-й дивизион в Неберджаевском
укреплении.
21 сентября император через Псебедаховскую переправу прибыл на левый
берег Кубани, где его вновь встретили драгуны 3-го дивизиона и
отправился по Адагумской кордонной линии. Царь осмотрел Новотроицкое
и Неберджаевское укрепления, а также лагерь на Георгиевской поляне,
особо обратив внимание на состояние войск. Из Неберджая царский
кортеж в сопровождении 1-го дивизиона достиг Константиновского форта.
На протяжении всего пути северские драгуны, "имея во всех дивизионах
лошадей замундштученными и оседланными вольтранами (специальное седло
с приспособлениями для выполнения на лошади вольтижировки
(гимнастических и акробатических упражнений) - В. П.), конвоировали
императора на рысях". Царь временами совершал путешествие верхом и
остановки во время смотра войск. Однако дивизионы не отставали один
от другого, на что обратил внимание император.
Командир Северского драгунского полка полковник Петров и полковой
адъютант штабс-капитан Тер-Асатуров неотлучно находились возле
экипажа императора во все три переезда, причем последний неизменно
оставался на своем жеребце Шамиле. Это вызвало невольное замечание
государя относительно белого коня Тер-Асатурова и царю поведали его
историю. Когда был взят в плен третий имам Дагестана и Чечни Шамиль,
то его решили переправить в Санкт-Петербург. В состав войск
сопровождения вошли 2-й дивизион Северского драгунского полка под
командованием полковника Белюстина, батальон пехоты и две сотни
Дагестанского конно-регулярного полка. Всеми войсками командовал
полковник Тромповский. Жены Шамиля были вверены наблюдению поручика
Северского полка Тер-Асатурова. Поручик в дороге увеселял их музыкой
и пением, а также предварительно пробовал пищу. Уже в столице, в знак
особой признательности, Шамиль подарил Тер-Асатурову свой личный
кинжал и белого арабского жеребца (27).
По прибытии в Константиновское укрепление император Александр
Павлович устроил смотр всему Северскому полку, который, выстроившись
в карьере развернутым фронтом, "горячо приветствовали августейшего
гостя". В тот день многие адагумцы получили из рук императора боевые
награды. "За особое отличие, оказанное против горцев во время
последних действий войск" Павел Денисович Бабыч был награжден орденом
Св. Станислава 1-й степени. Дав высокую оценку боевой выучке
адагумцев, царь после смотра и обеда со всеми офицерами
сопровождения, отплыл на пароходе "Тигр" из Суджукской бухты в Поти.
Александр убедился, что массовое переселение в этот еще не покоренный
край пока невозможно. Необходимо было продолжать военную компанию по
выселению непокорных адыгов и переселению на их места казаков.
Император принял депутацию адыгов и обратился к ним с речью: "Я к вам
прибыл не как враг, а как доброжелательный друг. Я хочу, чтобы ваши
народы сохранились, чтоб они не бросали родных мест, чтобы они
согласились жить с нами в мире и дружбе. Россия - большое
государство, перед которым стоят великие исторические задачи. Нам
необходимо укрепить наши границы, приобрести моря для выхода к другим
странам. Наша торговля с другими народами должна идти через моря. Мы
не можем обойтись без Черного моря. Предлагаю дать ваше согласие на
прокладку через ваши земли трех дорог к Черному морю: к Анапе,
Новороссийску и Туапсе. Вы должны признать подданство русского царя,
это не лишит вас национальной самобытности: вы будете жить и
управляться по своим адатам, никто не будет вмешиваться в ваши
внутренние дела+ В этот решительный час я прошу вас понять
неизбежность покорения русскими Кавказа и принять мои условия, при
которых ваш народ сохранится в наибольшей целости и будет иметь
возможность
жить и развиваться себе на пользу и благоденствие. Если мои условия
вами будут отвергнуты, я буду вынужден приказать своим генералам
закончить войну в ближайшие годы, несмотря ни на какие жертвы, и
царский приказ будет исполнен, но это принесет вам неисчислимые
бедствия и истребление народа+ Будьте же благоразумными, примиритесь
с исторической неизбежностью. Царское слово крепкое, и я торжественно
заявляю, что мое слово будет свято и нерушимо, это все я подтвержу
царским указом".
Александр II потребовал также немедленной выдачи всех русских
пленных. Депутаты, в свою очередь, попросили не прокладывать дороги в
горах, не строить крепости и не заселять станицы. Это сохраняло бы по
существу сложившееся положение, неприемлемое для царского
правительства. Тогда Александр II заявил: "Я даю месячный срок -
абадзехи должны решить: желают ли они переселиться на Кубань, где
получат землю в вечное владение и сохранят свое народное устройство и
суд, или же пусть переселяются в Турцию" (44. С. 6).
После отъезда царя в Закубанской области до конца 1861 года было
относительно спокойно. Войска обустраивали кордонную линию, строили
новые дороги и мосты, восстанавливали старые. В ноябре в штабе
Адагумского отряда приняли решение о производстве топографической
съемки при движении отряда и сделали запрос в город Ставрополь, где
находился Штаб Кавказской армии, о командировании
специалистов-топографов.
До 1-го января 1862 года войска генерала Бабыча "разрабатывали дороги
от укрепления Крымского к укреплению Варениковскому и бывшему
Гостагаевскому и устройству оград вновь возводимых станиц
Варениковской и Гостагаевской". Обустраивать земли Западного
Закубанья высшее командование решило вначале в бывших владениях
натухайских племен. Там сложилась наиболее благоприятная обстановка.
Согласно "Положению о заселении предгорий западной части Кавказского
хребта кубанскими казаками и другими переселенцами из России" от 10
мая 1862 года, для семейств переселенцев, которые переселялись по
собственному желанию, выделялось в частную, вечную и потомственную
собственность по усмотрению начальства в зависимости от качества
земли офицерскому семейству от 25 до 50 десятин и каждому семейству
урядника, казака и охотников всех других сословий от 5 до 10 десятин
удобных земель. Данное положение распространялось только на те
семейства, которые переселились по собственному желанию и сделали это
в год образования новых станиц. Это подтверждалось и Высочайшим
рескриптом, данным 24 июня 1861 года на имя Наказного атамана
Кубанского войска графа Н.И.Евдокимова. "+Те офицеры и казачьи
семейства, которые добровольно вызвались на переселение в предгорные
пространства, составлять первых основателей этого нового и важного
русского поселения будут наделены участками земли в частную
собственность в таком размере, в каком на местности представится
возможным" (20. Л. 2). Однако, право собственности на эти, так
называемые "охотничьи" участки было ограничено "впредь до особого
распоряжения отчуждать эти земли лицам, не принадлежащим к войсковому
сословию". Так правительство проявило особую заботу о судьбе семейств
охотников-переселенцев.
Пионеры Закубанья, пользуясь юртовой землей на общинном праве, как
члены станичных обществ, одновременно обладали земельными участками
на праве личной собственности.
Для новых казачьих поселений Кубанского войска отвели 136000 десятин
земли от Кубани на севере до Главного Кавказского хребта на юге, от
Адагума на западе и до Большой Лабы. Предполагалось поселить 17000
русских семейств из расчета по 4 человека в каждой семье. Причем в
семье должно быть не менее двух взрослых мужчин и чтобы один из них
состоял на полевой службе. Большую часть переселенцев - 12562 семьи,
должно было выставить Кубанское войско, а остальные - из Азовского,
Донского и Уральского казачьих войск. В число этих семей входили и
офицерские семьи, а также принимались в самом незначительном
количестве охотники из женатых нижних чинов Кавказской армии и других
невоенных сословий, которые после "строгой проверки" вооружались и
зачислялись в Кубанское казачье войско. Временнообязанным крестьянам
Войска Донского выдавались кремневые ружья.
Состав этих семейств был разнообразным. Помимо членов, находящихся в
родстве с нисходящей и боковой линиями, семьи состояли из
свойственников и совершенно посторонних лиц, которых связывало с
остальными членами охотничьих семейств общность интересов,
сопряженных с переселением в Закубанский край (28. С. 112).
Вызвавшимся на переселение охотникам государство предоставляло
значительные льготы и пособия. Семейства офицеров Кубанского
казачьего войска получали единовременно подъемные деньги - 285
рублей, кроме этого офицерам согласно чину выплачивали усиленный
оклад армейской легкой кавалерии в течение 6 лет со дня прибытия на
место водворения. Семейства урядников и казаков единовременно
получали на обзаведение хозяйством - 71 рубль 42 копейки и на
вооружение - 10 рублей. Эти деньги им выдавали сразу после водворения
на новом месте.
Войско также нашло средства выделить всем семействам дополнительные
пособия на подъем - офицерам по 150 рублей, а нижним чинам по 75
рублей каждому, независимо от того, состояли они на службе, или нет.
Кроме этого, по особому ходатайству, общевойсковая казна выплачивала
каждому казачьему семейству по 75 рублей, а из станичных сумм - по 35
рублей (тем, кто назначался по жребию), и охотникам - по 25 рублей.
Таким образом, каждое переселяемое казачье семейство получало
денежного пособия от войска и станиц по 185 рублей серебром.
Семействам государственных крестьян правительство выдавало на
первоначальное обзаведение по 107 рублей 14 копеек и на вооружение -
15 рублей. Если за крестьянами числились недоимки по податям и
хлебному сбору, то их списывали.
Нижние чины Кавказской армии, имевшие семьи, получали от
государственной казны на обзаведение хозяйством 71 рубль 42 копейки,
на лошадь со сбруей - 35 рублей 71 копейку, на вооружение - 15 рублей.
Так как у многих переселенцев уже были домовладения в своих родных
станицах и не все они, к моменту переселения, были проданы, то
войсковое правительство выделяло им деньги за усадьбу по
государственной оценке.
В течение трех лет со дня прибытия переселенцев на новые места им
предоставлялись следующие льготы: они освобождались от несения службы
далеко за пределами своих станиц, но они обязаны были защищать
границы своего юрта. Для этого от 300 семейств выставлялась на
полевую службу полная конная сотня в составе 140 человек.
Первые три года ежемесячно казаки получали от казны провиант, причем
продукты выделялись на всех, не исключая и малолетних. Однако детям
до 7 лет выдавали половину положенной нормы. Только взрослым казакам
полагались от казны порционные деньги по 1-й категории. За счет
войсковых сумм им выплачивали во время следования к месту поселения и
так называемые кормовые деньги. Каждому взрослому переселенцу
полагалось по 5 копеек, а малолетним - по 2,5 копейки. В пути им
бесплатно отводили квартиры и пастбищные места. Для заболевших
предоставляли подводы. Они имели право на первоочередное лечение в
попутных госпиталях, лазаретах и больницах за счет казны.
Переселенческие колонны освобождались от шоссейного сбора и имели
право бесплатного перевоза через реки.
Когда казачьи семейства прибывали на места водворения, им на
непредвиденные расходы и общественные постройки в станицах казна
выдавала по 5 рублей, а на приобретение рабочих инструментов для
обустройства станичных оград по 1 рублю 40 копеек.
Большое значение правительство придавало устройству промежуточных
постов и прокладке дорог между ними. На эти цели оно выделяло по 200
рублей на каждый пост.
Не забывало высшее руководство и о духовном окормлении закубанских
переселенцев, предполагая обязательно строить в каждой станице
православные храмы и назначать священников и церковнослужителей.
Генерал-адъютант граф Н. И. Евдокимов в своей докладной записке
начальнику Главного штаба Кавказской армии обратил внимание на
причины столь особого попечительства. Главная - это необходимость
исполнения христианских треб "весьма часто экстренных, как, например,
исповедь и приобщение Святых Таин умирающих (причастие - В. П.),
окрещение новорожденных слабых младенцев и проч.". Во-вторых, именно
священство в первую очередь могло заботиться о сохранении и
упрочнении нравственности среди поселенцев. Только в тех станицах,
где уже имелись священники успешно строились молитвенные дома.
Немаловажным обстоятельством было и то, что среди переселявшихся
казаков из старых станиц бывшего Линейного войска, охотников, нижних
чинов из регулярных войск и "людей разного наименования, зашедших на
Кавказ из внутренних губерний", было немало представителей различных
раскольничьих сект (старообрядческой, духоборческой и др.).
Начальство не без основания опасалось, что подобные сектанты "будут
употреблять все усилия для совращения православных в ересь" (21).
Священно- и церковнослужители должны были первоначально назначаться
"по вызову или по охоте " через епархиальное руководство и главного
священника Кавказской армии. На тот случай, если охотников окажется
недостаточно, духовное начальство предпологало употреблять жребий или
прямое назначение. Согласно распоряжения епархиального архиерея
молодых священников, "вновь поступающих в это звание по окончании
курса в семинарии", требовалось направлять в закубанские станицы (21).
Уже в мае месяце прибыли из российских епархий (Владимирской,
Калужской, Костромской и Тверской) 27 священников и 54 причетника.
Они вскоре были определены в новые станицы Главным священником
Кавказской армии протоиереем Стефаном Гумилевским, о чем он доложил
начальнику штаба войск Кубанской области 5 июня 1863 года (2. Л.
231-232).
По положению Кавказского комитета о порядке назначения священно- и
церковнослужителей в новые станицы Кубанского казачьего войска от 25
сентября 1862 года были предусмотрены определенные пособия и льготы.
Священникам выдавали по 285 рублей в качестве единовременного пособия
на подъем, а причетникам по 50 рублей за счет государственной казны.
Годовое жалование в размере 200 рублей 70 копеек (причетникам -
51рубль 43 копейки) выплачивалось из войсковых сумм Кубанского
казачьего войска. Провиант от казны выдавался только одним
причетникам. В этом их приравняли к нижним чинам Кавказской армии. И
получать они его должны были в течение трех лет (8. Л. 12). Кроме
этого, государство выдавало священникам и причетникам прогонные
деньги, первым на три лошади, а вторым на две (22).
Участки земли в вечное и потомственное владение отводились священно-
и церковнослужителям только тогда, когда они принадлежали казачьему
сословию. Во всех остальных случаях священство пользовалось землей из
станичного юрта на общих основаниях.
На первое время сооружали простые молитвенные дома. Постепенно
начинали возводить и настоящие церковные здания. Для этого на каждый
приход выделяли 10000 рублей в течение 10 лет "с отпуском половины
этой суммы от казны, а другой от Кубанского казачьего войска". По
приказу начальника штаба Кубанского казачьего войска генерал-майора
М. А. Цакни для приобретения церковной утвари в новых станицах из
войсковых сумм отпускали по 850 рублей серебром на каждый молитвенный
дом (2. Л. 39-39об).
Военный министр генерал-адъютант Милютин в отзыве командующему
Кавказской армией от 9 августа 1862 года выразил следующее мнение:
"Так как с каждым годом новые поселения подвигаются все более в
опасные места и неприятель, без сомнения, противопоставит самый
отчаянный отпор переселению, то необходимо принять это в соображение,
при определении соразмерности разного рода переселенцев. Было бы
весьма опасно образовывать новые станицы из невоинского населения,
большинство которого состояло бы из крестьян, азовских и
новороссийских казаков и разного рода людей, вызываемых газетами.
Даже переселенцы из нижних чинов не составляют надежного элемента в
новых поселениях".
По мнению военного министра необходимо, чтобы в каждой из новых
станиц было не менее 1/3 семейств лучших кавказских казаков и не
более 1/3 крестьян и нижних чинов вместе взятых (5. Л. 5, 7об-8,
9об-10).
Для обеспечения охраны и безопасности станиц военным руководством
были выработаны особые правила - "Инструкция для руководства
начальникам войск, расположенных в новых станицах". Согласно этой
инструкции, войска, занимающие станицу, должны иметь постоянные
караулы у ворот, калиток и по бастионам. На ночь караулы необходимо
усиливать и ставить часовых между ними на таком расстоянии, чтобы
часовые могли один другого видеть. Ночные караулы должны были
сменяться утром только тогда, когда окрестности станицы станут видны
на пушечный выстрел. "В туманные же дни до подъема тумана часовых не
сменять".
Особо тщательно осматривались имеющиеся вблизи станиц овраги и
кустарники, а ворота велено было открывать только по возвращении
команды, находящейся в засаде. Если имелась торговля с коренным
населением, то ее разрешалось производить за станицей, причем, не
ближе двух саженей от ограды. Рекомендовалось в станицу впускать
только горцев, заслуживающих доверие.
Были сделаны указания и относительно выпаса скота, так как черкесы в
первую очередь стремились увести у казаков их стада. Поэтому строго
приказывалось выгонять скот "для пастьбы в то время, когда
окрестность станицы будет открыта, а пастухи должны иметь оружие и
пасти скот в одном месте". Начальникам станиц необходимо было
обеспечивать надежное прикрытие из гарнизонных войск во главе с
офицером. И вообще запрещалось кому-либо из войсковых чинов и поселян
выходить за станицу без оружия, а женщин и детей без особого
сопровождения велено было не выпускать.
Если возникала необходимость в заготовке дров или строительных
лесоматериалов, то назначалось достаточное военное прикрытие, которое
следовало в строгом порядке.
Как правило, все станицы входили в особые кордонные линии и связаны
были между собой посредством многочисленных постов, через которые
передавали сигналы тревоги в случае нападения со стороны черкесов.
Поэтому, получив сигнал из соседней станицы или поста, часть казаков
спешила на помощь, но при этом оставалось для охраны станицы
необходимое число людей.
На начальников военных частей, расположенных в станицах, возлагалась
обязанность следить за исправным состоянием станичной ограды и "в
случае повреждений немедленно делать распоряжение об исправлении"
(13. Л. 7-7об).
Командование войсками Кубанской области весьма строго спрашивало с
командиров полков, в ведение которых входили вновь устроенные
закубанские станицы, за соблюдение этих правил, что позволило спасти
немало человеческих жизней.
Не менее тщательно командование разрабатывало основные принципы и
правила внутреннего устройства станиц и казачьих усадеб. Оно велело
строить дома таким образом, чтобы они имели поперечную наружную стену
"на черте плетня от продольной улицы с тремя окошками, а наружные
стенки - не менее пяти аршин внешней высоты и внутри от пола до
потолка - четыре аршина". Главный фасад требовалось располагать
перпендикулярно к черте улицы, а боковой по длине ее и непременно в
одну линию. Хаты разделялись на две половины сенями. Вокруг домов
следовало иметь завалинки, но палисадники устраивать не разрешалось.
Все хозяйственные помещения можно было устраивать только на заднем
плане двора, но не ближе пяти сажен от жилого дома. Каждого хозяина
обязывали устраивать фруктовые сады между соседними усадьбами для
предохранения от пожаров.
Запрещалось рыть мусорные ямы на улицах, а весь сор вывозить за
станицу. Все кварталы должны быть ограждены сплошным плетнем.
Отвод земельных участков под строительство имел свои особенности.
Штаб и обер-офицерам, священнику, дьякону с причтом и станичному
правлению отводили усадьбы на площади, а "для раздачи казакам усадеб
разделить каждую на две части, у которой первую должны составлять
кварталы, ближайшие к площади, а вторую - отдаленные и для каждой из
этих частей учредить особый жребий, назначив лучшую половину станицы
более зажиточным казакам, а другую - беднейшим".
Питейные дома разрешалось устраивать на дальних от площади улицах, а
торговые лавки - ближе к центру станицы. Во избежание пожаров, особые
распоряжения были даны на счет заготовки сена. Склад сена устраивался
обязательно вне станицы на специальной площади, огороженной плетнем
или земляным валом со рвом с накладкой колючки по брустверу (13. Л.
1-2, 6-6об.).
Однако, несмотря на все эти противопожарные меры, в новых станицах
часто случались пожары. После пожара в станице Прочноокопской,
истребившем до основания 19 жилых домов со всем имуществом и
жизненными припасами, командующий Кавказской армией приказом от 30
июня 1863 года предписывал, чтобы во всех станицах, которые
находились вне опасности от нападения горцев, дозволялось возводить
новые дома с промежутком в 15 сажен между дворами (5. Л. 367).
По мнению некоторых дореволюционных исследователей, первые
закубанские станицы, "обнесенные канавой и плетнем из терновника",
напоминали древнерусские города, которые строились для отражения
неприятельских набегов. В каждом углу станицы устанавливали по одному
орудию. В плетне проделывали отверстия в качестве небольших амбразур
для ружейной стрельбы. В станицу вели деревянные ворота, при которых
содержался караул. "На четырехстороннем пространстве помещались дворы
казаков, образующих небольшие кварталы с улицами и переулками. В
центре обыкновенно находилась небольшая площадь и на ней деревянная
церковь. Весной, осенью и зимой улицы и переулки покрывались
неимоверной грязью, а летом она засыхала, оставляя после себя
нечистоту и ухабы" (26. С. 182-183).
Для еще более успешного исполнения мероприятий по заселению земель
Западного Закубанья еще 29 февраля 1860 года был образован
Натухайский округ, начальником которого командование назначило
генерал-майора П.Д.Бабыча. Командующий Адагумским отрядом стал
деятельно осуществлять план генерал-адьютанта Н.И.Евдокимова
военно-казачьей колонизации с переселением адыгов на Прикубанскую
равнину и в Турцию.
В распоряжение Бабыча были переданы следующие пехотные части: пять
батальонов Крымского пехотного полка, четыре батальона Гренадерской
дивизии, три батальона Кубанского казачьего войска и одна рота
Нижне-Кубанской кордонной линии. Из кавалерийских частей к отряду
присоединили Донской казачий 19-й полк, Черноморский казачий полк,
две сотни 1-й бригады Кубанского казачьего войска и шесть эскадронов
драгун.
Уже в конце зимы адагумские войска приступили к строительству новых
одиннадцати станиц в Натухайском округе. Первыми были готовы
станичные ограды у Неберджаевского укрепленного лагеря, в Баканском
ущелье у устья реки Пчияко около Верхнего-Баканского поста и на реке
Бакан у поляны Мезекатх около Нижне-Баканского поста. К первому
апреля все остальные станичные ограды в основном были возведены. В
течение месяца на местах бывших укреплений построили станицы
Варениковскую, Гостагаевскую, Раевскую, Новороссийскую,
Неберджаевскую и Крымскую, а также Натухайскую, Анапскую,
Благовещенскую, Нижне-Баканскую и Верхне-Баканскую.
Из всех возведенных станиц, согласно приказу Военного министра от 17
февраля 1862 года, был образован Адагумский казачий полк. Первым
командиром назначили полковника Кубанского казачьего войска
П.Крюкова. Штаб-квартира полка расположилась в станице Анапской (3.
Л. 103-107).
31 марта войска Адагумского отряда остановились на короткое время для
отдыха в новых станицах Натухайского округа. В течение этого времени
незначительные боевые действия вели драгуны 2-го эскадрона Северского
полка в составе Шапсугского отряда в верховьях реки Пшиш.
С середины апреля в устроенные станичные ограды стали прибывать
первые поселенцы и заниматься устройством своих жилищ. Войска
продолжали оказывать поселянам существенную помощь, как в возведении
домов, так и в обеспечении безопасности.
Не прошло и полгода с момента предъявления ультиматума, как ранней
весной 1862 года черкесские вожди обнародовали призыв к новой
священной войне против русских. Шапсуги на реке Хабль собрали совет,
на котором присутствовало более 2000 человек. На нем рассматривали
вопрос "о грабеже новых станиц" (12. Л. 71).
Для того, чтобы преградить горцам подходы к станицам войска, строили
передовые посты. Но первые посты мало отвечали требованиям военной
обстановки. Начальник Адагумской кордонной линии полковник Петров
докладывал генералу Бабычу о неудовлетворительном состоянии многих
постов. Так как они устраивались чаще всего на открытой местности, то
должны были обноситься рвом и легкой оградой. В центре поста на тумбе
устанавливалось орудие, чтобы стрелять во все стороны. Но горцы
мелкими партиями могли обходить посты и угрожать жителям станиц.
Командующий войсками Кубанской области отдал приказ всем начальникам
закубанских отрядов нанести непокорным черкесам упреждающий удар. К 1
июня 1862 года для наступления в землю шапсугов, в станице Крымской
было сосредоточенно 8 батальонов пехоты, команда охотников
численностью 465 человек, 3 эскадрона Северского полка, 6 сотен
казаков, Кубанский конно-иррегулярный эскадрон и 10 орудий. Перед
войсками стояла конкретная задача - продвинуться на реку Хабль и
устроить там основную базу для дальнейших действий.
Уже 3 июня Адагумский отряд прибыл в Абинский лагерь и через три дня
началось его наступление на реку Антхырь четырьмя колоннами. Первой
колонной командовал генерал-майор граф Сумароков-Эльстон, второй -
полковник Свечин, третьей - полковник Крыжжановский и четвертой -
полковник Головинский.
Подходя к Антхырю, передовая колонна Сумарокова-Эльстона вступила в
ожесточенную перестрелку с неприятельскими партиями. В результате
скоротечного боя горцы были рассеяны, оставив на поле боя множество
трупов. Адагумцы потеряли убитыми 4 и ранеными 8 нижних чинов, а
также 5 лошадей. Путь к реке Хабль был открыт.
Ночью 9 июня все колонны стали лагерем близ разрушенного аула Хабль,
а перед этим, днем, им пришлось вновь столкнуться с отрядами
шапсугов. Тяжелое ранение получил командир 3-го дивизиона Северского
полка майор князь Назаров. Были ранены еще 26 нижних чинов и убито
несколько лошадей. Четвертая колонна захватила в плен одного шапсуга
и десяток голов крупного рогатого скота.
Объединенное наступление Адагумского отряда на Хабле дало возможность
подробнее ознакомиться с топографией пространства между реками Абином
и Азипсом, ликвидировать все аулы, заново отстроенные шапсугами после
зимних боевых действий.
После рекогносцировки местности от Хабльского лагеря до Кубани
командующий отрядом наметил места для сооружения трех передовых
постов. На реке Сухой Хабль - Сухохабльский пост, на реке Аушец
(Аушедз) - Аушецкий и на середине дороги между ними - Пшецизский.
Все эти посты в скором времени составили Хабльскую кордонную линию.
На обратном пути войска произвели топографическую съемку "от реки
Кубани к лагерю на реке Хабль на расстоянии 12 верст и в каждую
сторону от той же дороги по 6 верст". Осуществил съемку подпоручик
Красник, о чем и рапортовал начальнику штаба Адагумского отряда
капитану Симонову.
14 июня 1862 года 1-я колонна отряда под командованием графа
Сумарокова-Эльстона вновь вышла на берег Хабля и, как сказано в
документах, "приступила к возведению ограды для предпологаемой к
устройству в будущем году станицы".
21 июня генерал П.Д.Бабыч от лазутчиков получил известия о намерении
горцев напасть на станицы Адагумской кордонной линии. Для пресечения
набега горцев Бабыч приказал взять у них аманатов-заложников и,
оставив во вновь устроенном Хабльском станичном окопе два батальона
пехоты и две сотни казаков, двинулся к укрепленному Абинскому лагерю.
Вызванные туда старейшины шапсугских обществ, проживавших на реках
Коаф (Куафо), Шебик (Шибик) и Шипс (Шибс), изъявили желание
переселиться в Турцию, к единоверцам, до 1-го октября текущего года.
Для обеспечения мирного поведения горцев до ухода за границу у них
взяли 8 аманатов.
Из Абина адагумцы прошли вверх по реке к месту, где стояли развалины
бывшего Николаевского укрепления. Затем отряд двинулся вверх по реке
Атакуаф (Адегой) и 5 июля достиг верховьев Богаго, где соединился с
колонной полковника Крыжжановского, направленной туда от станицы
Неберджаевской через Георгиевский пост. Два дня Бабыч находился на
Богаго и вел переговоры с черкесами, пожелавшими переселиться в
турецкие владения. Переговоры оказались успешными. Натухайцы
пообещали не тревожить вновь построенные станицы до переселения и
оставили 2-х аманатов.
9 июля отряд возвратился через станицу Крымскую в Абинский
укрепленный лагерь, а уже на следующий день вновь выступил на реку
Хабль, где колонна полковника Головинского заготавливала сено и
производила работы по окончательной отделки станичной ограды. Часть
под командованием полковника Маняти занималась покосом трав на реке
Аушец. Вскоре этими же работами занялись все войска Бабыча.
Кроме заготовки сена, отряд до конца июля строил посты на левом
берегу Кубани. Один пост был построен на реке Аушец напротив поста
Новоекатериновского, а другой - на Сухом Хабле.
31 июля около 2000 черкесов приблизились к Хабльскому лагерю на
расстояние пушечного выстрела, всем своим видом показывая, что
собираются напасть на него. Дружным залповым огнем войска отбили
атаку горцев, а выскочившая кавалерия стала преследовать неприятеля,
отбив при этом у него 7 лошадей. Для наказания шапсугов за столь
дерзкий поступок войска полковника Головинского в ночь на 20 августа
совершили набег на урочище Каранай между долинами Хабля и Азипса. В
авангарде следовала кавалерия, а металлические части двух взятых с
собой орудий для устрашения при движении были обмотаны паклей, что
часто практиковалось во время Кавказской войны. Привычные к
закубанской местности драгунские кони без особого труда преодолели
топкие болота. Чтобы переправить пехоту и артиллерию, пришлось
использовать свежескошенные снопы хлебов для устройства гати. Не
доходя аула Каранай, драгуны понеслись вскачь и захватили жителей
врасплох. Отбросив внезапной атакой горцев к Азипсу, драгуны
захватили т
рех пленных. На поле схватки осталось лежать несколько черкесских
тел и значительное количество оружия и скота. У русских был ранен
один драгун Северского полка, один казак и пять лошадей. С большим
количеством снятого хлеба войска возвратились в лагерь.
При возвращении войск в станицу Крымскую горцы небольшими партиями
преследовали русские колонны, стремясь захватить кого-либо в плен с
целью выкупа. Они старались улучить момент, когда кто-нибудь из
офицеров отделится от основных сил. Это произошло на подходе к
станице Крымской. Как только юнкер Северского полка Али-Бек обогнал
колонну не более чем на полверсты, на него из засады выскочили конный
и пеший горцы. Конный горец приставил к Али-Беку пистолет, а пеший
взял коня юнкера под уздцы и повел по тропе. Однако, юнкер не
растерялся и, дав шпорами своему коню, сбил пешего горца с ног. Затем
он выхватил шашку и кинулся на конного. Последний выстрелил из
пистолета, но промахнулся и так же с шашкой наголо вступил в схватку
с юнкером. Горец оказался более опытным и разрубил ногу Али-Беку до
кости. Теряя последние силы, юнкеру удалось с большим трудом ускакать
от противника в Крымскую (27).
Несмотря на все предпринятые меры, черкесы продолжали совершать
набеги на казачьи станицы. Они понимали, что дни пребывания их на
родной земле уже сочтены. С ожесточением обреченных горцы желали
нанести как можно больший урон русским перед тем, как покинуть Кавказ
навсегда.
Набеги черкесов на укрепленные пункты побудили генерал-майора
П.Д.Бабыча приказать командиру Крымского пехотного полка майору
Шеремету предпринять поиск неприятельских аулов в районе
Константиновского укрепления, и в случае обнаружения, уничтожить.
Шеремет сформировал отряд из 200 человек пехоты и полуэскадрона
северских драгун и двинулся к бывшему Кабардинскому укреплению, где
уничтожил несколько "адыгских кошей на южной покатости хребта
Маркотх".
1 сентября П.Д.Бабыч снарядил колонну из двух батальонов Крымского
пехотного полка, дивизиона северских драгун, сотни казаков и двух
орудий для доставки провианта в Абинский укрепленный лагерь. В это
время от лазутчиков пришло известие о планах горцев напасть на
станицу Неберджаевскую. В ночь с 3 на 4 сентября на реку Шипс была
направлена колонна в составе семи рот пехоты, дивизиона драгун и
взвода орудий.
Этой же ночью адыги численностью до 3000 человек пеших и около 400
конных прошли по долине реки Атакуаф (Адегой) на Адагумскую линию.
Они готовились напасть на станицу Неберджаевскую, а затем проникнуть
в Баканское ущелье. Горцы вышли на линию против Георгиевского поста,
гарнизон которого состоял из 35 казаков 6-го батальона Кубанского
войска во главе с сотником Горбатко. После единственного выстрела
орудие поста вышло из строя и слетело с тумбы. Несмотря на
героическую оборону, пост пал и погибло более половины его гарнизона,
оставшиеся в живых взорвали ящики с боевыми припасами и заперлись в
здании, отстреливались до последнего. Горцы обложили строение сеном
и сожгли его вместе с защитниками. Погиб и сотник Горбатко вместе со
своей женой Марьяной. Бесстрашная женщина защищала тело мужа с
оружием в руках. "Она поразила смертельно одного горца, а штыком
другого, и затем была изрублена неприятелем". Когда из укрепления
Крымского (в 25 верстах от поста) прискакали на подмогу д
рагуны 1-го дивизиона северцев с командиром полка, то защищать
гарнизон было уже поздно.
В 90-х годах XIX века на добровольные пожертвования "с изволения Его
Императорского Высочества, главнокомандующего Кавказской армией
великого князя Михаила Николаевича" был сооружен памятник героическим
защитникам Георгиевского (Липкинского) поста.
В октябре 1862 года генерал-майор П.Д.Бабыч во главе Адагумского
отряда предпринял поход вдоль рек Абин и Антхырь с целью подробного
исследования местности и "окончательной очистки от туземного
населения пространства от Адагумского кордона по обе стороны
Кавказского хребта до Абина и Мезиба (Мезыбь - В.П.)". Перед ним
стояла задача: найти подходящие места и "водворить" там новые
станицы. Сложности возникли в связи с ухудшением погоды. Из-за
ежедневных дождей со снегом в декабре резко поднялся уровень воды в
реках, что полностью прервало сообщение между укрепленными пунктами.
Это обострило проблему с подвозом продовольствия в гарнизоны постов.
Как только погода несколько улучшилась, войска Бабыча вновь
активизировали свою деятельность. В письме начальнику Штаба войск
Кубанской области генерал-майору Н.Н.Забудскому командующий
Адагумским отрядом писал: "+Посылал я осмотреть дорогу от Хабля до
Черного моря у Пшады+ Работы будет много, но с помощью Бога, если
только погода не помешает, можно кончить до весны. Одного прошу, по
Абину от бывшего Николаевского укрепления до верховья реки и также у
Геленджика и Кабардинки не строить станицы, а заняться лучше выгоном
горцев до самого Афипса и в окрестности, так чтобы в углу этом от
Кубани по направлению через Афипс к морю никакого поселения не
оставить. Это очень трудно сделать, но сделавши будет большая польза.
В осень, если будет необходимо, можно построить и те станицы, а до
того поселян разместить в ближайших станицах. Устройство же всех
станиц весной затруднено. Станицы вблизи Абинского лагеря по
Бугундырю, Антхырю, Хаблю и Илю можно строить с ранней весны. Но
последня
я будет часто подвержена нападению горцев и потому ее можно
оставить до осени. Устройство станицы на Пшаде станет возможным
тогда, когда проделается простая дорога с тем, чтобы туда переселить
и весь лагерь. Это легко сказать, но сделать трудно, не зная
местности, и самое главное непросто будет заготовить сено, без
которого быть невозможно." (5. Л. 19-25).
Однако высшее начальство с этими соображениями генерала Бабыча не
согласилось. Командующий войсками Н.Н.Муравьев напомнил генералу, что
еще 3 декабря в своем рапорте он находил вполне возможным "устроить
новую нашу линию по Хаблю и Пшаде и охватить весь край от этой линии
до Адагума и восточного берега Черного моря для нашей колонизации,
возведя станицы: Абинскую, у укрепления Николаевского, в верховьях
Абина, на Бугундыре (в горах), на Антхыре (у просеки), на Хабле (у
просеки), на Хабле (в горах), на Пшаде в середине ее течения,
Пшадский поселок у устья Пшады. А станицы Кабардинскую и
Геленджикскую предполагалось возвести условно". Что же касается
станицы Ильской, то ее водворение вполне можно отложить до 1864 года.
Далее в своем письме к Бабычу Муравьев указывает, что его аргументы
против возведения станиц в будущем году совершенно не убедительны.
Например, Павел Денисович предлагал вместо настоящей колонизации
закубанского края прежде заняться его очищением "от неприятеля вплоть
до Афипса". При этом Бабыч сетовал на недостаток войск, из-за чего
постройка всех предположенных станиц будет затруднена. По этому
поводу Н.Н.Муравьев разъяснил ему, что "цель настоящей системы
военных действий есть колонизация края, без нее очищение пространства
от неприятеля не имеет большого значения в глазах высшего начальства,
которое, указав новую систему покорения Западного Кавказа и, затратив
большие для сего капиталы, найдет всякое отступление от оного
--------------------
Краповый бамбук!  |
Цикл статей о истории Кубанского казачества, на примере нескольких станиц
Radi Цикл статей о истории Кубанского казачества 9.7.2010, 15:39
9.7.2010, 15:39
