Марина Тимашева: Сергей Евгеньевич, тоже не так давно я слышала ваше высказывание о том, что в армии, которую вы знаете по собственному опыту, не было антисемитизма, потому что в армии нет евреев и, собственно говоря, нет объекта, на который можно было бы направить агрессию. Вот недавно праздновала Москва и, видимо, вся Россия День десантных войск. Я ехала в метро в этот день, в вагоне было очень много голубых беретов. Войдя в вагон, они громко прокричали полагающие слова «Ура, ВДВ!!!», а сразу вслед за этим сказали: «Если в вагоне есть лица кавказской национальности (это, я считаю, еще, можно сказать, вежливая формулировка), встать, сделать шаг вперед! Россия – для русских!» Вот в том вагоне, в котором я ехала, не оказалось лица кавказской национальности или они, с точки зрения наших доблестных десантников, не были похожи на лица кавказской национальности. Но промолчал весь вагон.

По ходу дела я вспомнила еще, что когда я была маленькой и ездила в метро, и, например, там были какие-то бушующие подростки или какие-то подвыпившие мужички, которые касались опасными, по соседству с которыми было неприятно, а в вагон входил военный – было видно, что люди чувствовали себя как будто в некоторой безопасности. Им казалось, если вошел военный в вагон метро, значит, уже ничего такого плохого не случится. Вот сейчас в вагон входят военные, десантники, деды и прадеды которых, наверное, во Вторую мировую войну воевали бок о бок с теми, кого они теперь крестят «лицами кавказской национальности», которых, совершенно очевидно, собираются бить. И вагон замирает от ужаса. То есть он воспринимает этого военного как самую непосредственную угрозу для своей жизни. Неужели в десантных войсках служит такое количество «лиц кавказской национальности», чтобы именно это могло спровоцировать такое возмутительное поведение? А еще вечером я услышала по телевизору, что командующий этими самыми десантными войсками сказал, что не видит ничего дурного в том, что его парни (я не точно цитирую, но смысл был таков) купаются в фонтане.


Сергей Каледин: Ну, пьяные, что тут можно сказать.


Марина Тимашева: Нет, они не были до такой степени пьяными, чтобы не отдавать отчета в том, что они говорят. Более того, как меня ни напои, я таких вещей произносить не стану.


Сергей Каледин: А кроме того, они знают, что поддержка правоохранительных органов на их стороне почти в открытую.


Марина Тимашева: Откуда вообще это могло взяться? Как это произошло? Что с этим делать, более того?


Сергей Каледин: Вы знаете, какая штука, я в армии не был, я был в стройбате. В нашем стройбате этого не было. Это была бандитская часть с уголовными порядками, а там, где уголовщина, где бандюганы настоящие, там никакой ксенофобии-то нет. Там не до этого, там занимаются только тем, что украсть, что продать, как с барышней пойти, как ширнуться. Другие проблемы, серьезное дело. Помните, был такой мужичок Осташвили, он пришел, нахулиганил, «жидов побьем» - его посадили и сразу же повесили, потому что в тюрьме нет ксенофобии, нет никакого национализма, в том социуме, который живет по настоящим блатным, тюремным законам. А эта рвань распоясавшаяся… Смотрите, кто такие эти десантники? Они отслужили, сейчас они несчастные, нищие, бедные люди, живущие в провинции, никто, обречены на голодуху. А власть разрешает им купаться в бассейнах, спонсирует и материально, и морально любые их выкрутасы, потому что случись чего – они, может быть, могут их рекрутировать, попросить их помощи в нужный момент.


Марина Тимашева: Как туркменбаши, которого вы упоминали?


Сергей Каледин: Как туркменбаши, кто знает. Они скажут: «Пацаны, вы в бассейне купались здесь? Купались. Вы в метро орали «чурки встать»? Орали. А теперь пособите нам, мы сейчас вот такую идею хотим развить». И, может быть, они привлекут. Они сейчас им дают вот такие авансы.


Марина Тимашева: Не должна я, конечно, с вами спорить, потому что я ведущая передачи, и у нас не дискуссия. Но люди эти не производили впечатления нищих и голодных. У них, во-первых, были совершенно лоснящиеся рожи, а во-вторых, извините, такие животы, которые отрастить… Ну, только если я предположу, что они уже опухли с голода.


Сергей Каледин: Я думаю, что они все равно чувствуют бессмысленность своей жизни, жизнь их была в армии, где они прыгали, были где-то на пределе, что-то похожее на мужской образ жизни вели, а теперь-то они не у дел – недоученные, невостребованные. Они злятся, что они не у дел, злятся на все.

Их переодически отстреливают, а они все плодятся и плодятся...