Человек, позвавший на Луну
5 апреля 2012 17:08
16 января 1947 года в провинциальном техасском городке Эль-Пасо произошло событие, значение которого вряд ли понимал кто-либо из его участников. Кроме одного человека — докладчика, рассказавшего членам местного клуба «Ротари» о будущем ракетной техники. Вежливо похлопав гостю, хозяева вечера, скорее всего, забыли об услышанном. И, вероятно, вспомнили о давнем зимнем вечере лишь осенью 1957 года, когда из далёкой России пришло новое для всего мира слово Sputnik. Одно из, казалось бы, фантастических предсказаний десятилетней давности сбылось в точности.
Термин, мгновенно ставший интернациональным, конечно же, не мог в 1947-м употребить Вернер фон Браун, рассказавший тогда о своём плане создать «через десяток-другой лет» трёхступенчатую ракету, которая могла бы вывести на орбиту Земли искусственный спутник.
Одной из обязательных вех развития космонавтики он назвал запуск Satellite. Фон Браун, лишь за полтора года до того прибывший в США, говорил в «Ротари» только по-английски, прекрасно понимая, что с этим языком и с этой страной теперь связаны его дальнейшая жизнь и карьера. И потому с немецкой педантичностью вгрызался в английский, записывал себя на магнитофон, вводя в речь американский, в том числе техасский, сленг.
Немецкий ракетчик, всего-то два года назад создававший ракету для обстрела Нью-Йорка, с удовольствием принял приглашение американцев из клуба «Ротари». Впервые за 15 лет полной секретности, сначала в Германии, а теперь в Америке, он мог раскрыть свои далеко идущие планы. Готовя выступление, он включил в него и кое-что из своей доамериканской биографии.
Скорее всего, фон Браун, тщательно подкорректировавший в США собственное жизнеописание, рассказал, что провёл две недели под арестом по приказу самого Гиммлера. В 1944-м его, брата Магнуса и нескольких коллег, работавших над ракетами, обвинили в том, что мечту о космических полётах они ставят выше создания оружия для рейха. Благополучно закончившаяся тогда история — из лап гестапо ракетчиков вырвал министр вооружений Альберт Шпеер — оказалась на руку новоявленному американцу. С одной стороны, он объяснил своё нацистское и эсэсовское прошлое стремлением достичь высоких космических целей, используя возможности режима. С другой — выставил себя жертвой этого самого режима. С третьей — дал понять слушателям, что именно в США он получил возможность заняться тем, о чём мечтал всю жизнь, на благо новой родины.
Между тем с самого начала научно-технической карьеры молодой аристократ отнюдь не чурался работы по усилению военной мощи Германии. «Для германской армии, рейхсвера, ракеты представляли огромный интерес ещё и потому, что в Версальском мирном договоре, ограничивавшем количество германских вооружений, ракеты вообще не упоминались, — писал фон Браун уже в США. — Мы нуждались в деньгах для проведения наших экспериментов, а германская армия была готова нам помочь».
Каким нацистом и эсэсовцем был фон Браун — не тема нашего рассказа, однако именно в Третьем рейхе произошли становление и невероятный расцвет его талантов. «Ракетные» пристрастия юного Вернера проявились ещё в середине 1920-х, когда он, прочитав об экспериментах Макса Вальера и Фрица фон Опеля, проделал похожий опыт. Как и эти немецкие пионеры, оснащавшие пороховыми ракетами автомашины и мотосани, он оборудовал такими двигателями семейный фургончик и пустил его в свободный «полёт» по одной из центральных улиц Берлина. По счастью, никто не пострадал. В 1930 году он уже член «Общества космических путешествий» в Берлине. К концу 1932-го формирует команду ракетчиков-единомышленников, остававшихся его коллегами и подчинёнными как до разгрома Германии, так и в послевоенных США. В июле 1934 года с блеском защищает диссертацию «Конструкторские, теоретические и экспериментальные разработки для решения проблемы создания ракеты на жидком топливе», сразу же засекреченную и опубликованную только после окончания войны. Ему всего 22 года, он известен научному миру Германии и востребован гитлеровским режимом. Похоже, к взаимному удовлетворению.
В самом названии диссертации содержится указание на конёк фон Брауна и его безоговорочный выбор не столько пути, сколько средства достижения цели: ракета на жидком топливе. Она, разумеется, не изобретение молодого доктора наук, однако с простейшей по идее схемой двигателя, в чьей камере сгорания смешиваются топливо и окислитель, рождая мощнейшую струю раскалённого газа, намучились уже многие
пионеры ракетостроения. Токсичное горючее и агрессивнейший окислитель — как правило, азотная кислота с большим количеством связанного кислорода — вели себя непредсказуемо, часто смертельно опасно. Ракеты, пока малые по размеру, взрывались на старте, обильно поливали обслуживающую команду разъедающей одежду и тело жидкостью, калечили лётчиков пилотируемых ракетопланов. В чём убедился, например, персонал, обеспечивающий запуски самолёта-снаряда «Фау-1» и немецких перехватчиков «Ме-163», выпускавшихся в разгар войны серийно, сотнями экземпляров. А также советские инженеры и пилоты, экспериментировавшие с первым в нашей стране ракетным самолётом «Би-1».
Загадка загадок — как обеспечить управление баллистической ракетой на первом, небаллистическом этапе полёта. Какие материалы использовать для камеры сгорания и корпуса, да и вообще всех элементов конструкции, испытывающих огромные механические, вибрационные и термические нагрузки. И, пожалуй, главная проблема: весовая эффективность. Говоря другими словами, способность ракеты не просто взлететь, а выполнить задачу — перенести на заданное расстояние полезную ношу, оправдывающую всю весьма хлопотную и дорогостоящую затею. В случае с ракетами фон Брауна речь шла о сколько-нибудь весомом количестве взрывчатки, способном нанести противнику ощутимый ущерб. Причём с помощью не единственной ракеты, а множества, что подразумевает серийное, а то и массовое производство такого оружия.
Как известно, немецкие ракетчики справились с перечисленными проблемами. Первый боевой пуск «Фау-2» состоялся 8 сентября 1944 года с территории Голландии. 25-тонный снаряд ушёл в сторону Англии и через пять минут взорвался в десяти километрах от Лондона, в городке Чизик. Разрушено полностью и частично около двух десятков домов, погибли три человека, десять ранены. Через 16 секунд после первой ракеты вторая обрушилась на Эппинг, что в 24 километрах от британской столицы. Разрушений почти нет, жертв тоже. В тот же день «Фау-2» упала в пригороде Парижа, за две недели до этого освобождённого союзниками. Эффект тот же.
Считается, что в следующие месяцы, до конца войны, немцы направили на Англию, Францию и Бельгию около двух тысяч «Фау-2». Если взглянуть на боевое применение «чудо-оружия» с точки зрения статистики, то оно показало себя крайне неэффективным средством ведения войны. Согласно такому людоедскому критерию, как численность убитых ими, двухтысячная армада ракет унесла жизни 2,7 тысячи человек, причём чаще не военных, а мирных жителей. То есть каждый снаряд, начинённый аж тонной взрывчатки, погубил одного-двух обывателей.
С другой стороны, англичан, да и всех союзников по Второй мировой, ошеломило новое оружие, которому, наверное, впервые за историю войн нечего было противопоставить. Если сравнительно тихоходные ракетопланы «Фау-1» расстреливали скоростными истребителями или даже сбивали с курса, поддевая их крыло крылом, то «Фау-2» несли смерть и разрушения, оставаясь до падения полностью невидимыми. Ракета развивала сверхзвуковую скорость свыше пяти тысяч километров в час и извещала о себе с опозданием лишь громкими хлопками ударной волны. Никаких средств перехватить такой носитель ни у кого в мире пока не было. И появились они сравнительно недавно, уже в наши дни. Но тогда обычный тротил давно сменила ядерная начинка.
Какие выводы из урока, преподанного «Фау-2», сделали ведущие державы, понятно без всякой расшифровки. Сразу же оценив военные перспективы мощной жидкостной ракеты в сочетании с уже испытанным в Японии атомным оружием, страны-победительницы ринулись искать в поверженной Германии уцелевшие «Фау», отдельные элементы конструкции, документацию и самое ценное — их создателей. Фон Браун и те его коллеги, что вместе с ним ушли на юг Германии, сдались американцам. Оставшиеся в советской зоне оккупации, куда входили как главная испытательная база в Пенемюнде, так и завод в горах Гарца, стали добычей большой советской команды. В её состав входили известные всему миру в будущем отечественные ракетчики, в частности, Сергей Королёв и его ближайший сподвижник Борис Черток.
В Америку фон Браун и шестеро его соратников прибыли под строжайшим наблюдением и, в сущности, как люди не очень ясного статуса. Вроде бы военнопленные, хотя далеко не все из семёрки могли похвастаться офицерским званием. Но, с другой стороны, и не гражданские лица, пользующиеся всеми правами свободных граждан. Поскольку только из Европы в США их доставили специальным «бортом», а по стране из Бостона в Техас они перемещались на поездах, случались неприятные инциденты, грозящие разоблачением. Однажды довелось попасть в один вагон с американскими военными пилотами, в том числе ранеными, только что вернувшимися из Старого Света. Опасаясь расспросов и скандала, сопровождавший группу принял решение покинуть поезд и ждать другого. Однако без сюрприза не обошлось и там. Сидевший точно напротив Брауна человек завёл с ним разговор. А услышав акцент, спросил из каких краёв собеседник. Не придумав ничего лучшего, немец назвался швейцарским бизнесменом. Что ещё больше заинтересовало визави: он часто бывал в Швейцарии, хорошо знает тамошний бизнес и был бы признателен, если бы мистер сказал, в какой именно сфере у него дело. В сталелитейной, попробовал выкрутиться фон Браун и лишь ещё больше распалил любопытного американца, который, как оказалось, тоже работал в этой области...
В феврале 1946 года в США доставили последнего из 118 немецких специалистов, чей список составил по просьбе американцев фон Браун. Как ни странно, их новые хозяева не делали тайны ни из перемещения немцев в Америку, ни из того, для чего именно бывшие враги сюда привезены. Ещё в октябре 1945-го в пресс-релизе военного ведомства под заголовком «Выдающиеся немецкие учёные прибыли в США» без обиняков сообщалось: «Изучения документации по использованию уникального оборудования и германской технологии и, наконец, производству первых образцов ракет из деталей, доставленных из поверженного Третьего рейха, было бы уже достаточным для того, чтобы развернуть собственную ракетную программу. Но в Соединённых Штатах, кроме этого, теперь были высококвалифицированные специалисты и талантливые учёные из Германии, и это позволило американцам использовать германский опыт в области ракетостроения
в полной мере».
Мало кем замеченная в 1945-м информационная бомба взорвалась на исходе следующего, 1946 года, когда осмелевшие немцы стали давать интервью прессе. И группа выдающихся американских деятелей, включавшая Альберта Эйнштейна, профсоюзных и религиозных лидеров, обратилась с гневным письмом к президенту Трумэну. В нём подписанты заявили, что считают «этих людей потенциально опасными для США, поскольку они способны посеять на американской земле семена расовой ненависти».
Ещё резче высказался конгрессмен из Детройта Дингелл: «Немец это нацист, а нацист это немец. Эти слова являются синонимами». Так или иначе, все «эти люди» остались в США, многие получили здешнее гражданство, а спустя годы, в дни триумфа лунной программы «Аполлон», названы гордостью Америки.
Судьбы немецких специалистов в США и СССР сложились по-разному. Попытавшись было наладить работу над ракетами в Германии силами немцев, советское руководство решило всё же переместить ракетчиков в Советский Союз. Как вспоминает Черток, ещё осенью 1945 года англичане устроили в Германии показательные пуски «Фау-2», на которых в форме артиллерийского подполковника и под чужим именем присутствовал Сергей Королёв. В распоряжении союзников оказались полностью испытанные ракеты, заправочное и стартовое оборудование, подготовленный персонал, а «мы, — пишет Черток, — к таким акциям на территории оккупированной страны готовы не были». Первым звоночком, предвещавшим депортацию немецких спецов в СССР, стала команда из Москвы, прозвучавшая той же осенью 1945-го.
В столице в дни празднования 28-й годовщины революции предписывалось устроить грандиозный фейерверк... ракетами, чей огневой факел должен был низвергаться в Москву-реку с 80-метровой высоты Ленинских гор. Затею отменили, но около полутора сотен немецких ракетчиков и их семьи насильно вывезли в СССР. Впрочем, для них создали прекрасные бытовые и рабочие условия, о которых тогда могли только
мечтать будущие звёзды советской космонавтики.
Выступая перед ротарианцами в далёком 1947 году, фон Браун изложил чёткий план развития космонавтики, причём не только американской, но и мировой, которому и следовал всю оставшуюся жизнь. Начать он предполагал с сочетания «Фау-2» с космическим кораблём. Понятно, что речь не о запуске искусственного спутника Земли, а о суборбитальном полёте. ИСЗ и пилотируемые корабли-спутники немыслимы без мощного трёхступенчатого носителя, и его фон Браун в своих прикидках поставил на второе место. Третье и четвёртое соответственно заняли крылатая ракета, способная возвращаться из космоса и садиться на Землю как самолёт (узнаёте шаттл?), и космическая станция на околоземной орбите. И наконец, он предвидел создание станции между Землёй и Луной, необходимой для дозаправки ракет, летящих к нашему спутнику и другим планетам Солнечной системы.
Рискну предположить, что главным в деятельности фон Брауна были всё-таки не грандиозные и поистине вселенские достижения США, увенчавшиеся высадкой людей на Луну. Звучит парадоксально, но самый важный вклад этого великого человека в мировую космонавтику — сама «Фау-2», точнее, принципы, заложенные в ракету, в систему её разработки с участием представителей огромного множества специальностей, в методику испытаний, в технологии, позволявшие с минимальными затратами производить сотни и тысячи этих высокотехнологичных изделий. Всё перечисленное на долгие годы легло в основу ракетостроения США и СССР, а позднее и других космических держав.
Черток вспоминает, с каким изумлением некий советский специалист обследовал гигантскую камеру сгорания «Фау-2», чуть ли не с ногами забравшись в неё через сопло. И констатирует, что даже Королёв, разуверившись в жидкостных двигателях, не способных, по его мнению, развить необходимую мощность, предлагал создавать твердотопливные. «А у немцев мы увидели реальные жидкостные двигатели с тягой в 30 тонн и проекты до 100 тонн, — пишет Черток в своём фундаментальном труде «Ракеты и люди». — Это научило нас не бояться масштабов». И ещё одна цитата: «В Германии мы поняли, что ракетная техника не под силу одной организации или даже министерству, нужна мощная общегосударственная кооперация».
Когда-то Нил Армстронг, первый человек на Луне, сказал о Гагарине: «Он всех нас позвал в космос». Эти прекрасные слова можно в полной мере адресовать Вернеру фон Брауну.
С важным уточнением: он ещё и подсказал, как его, космос, достичь.
Игорь Андреев, Эхо планеты
Журнал "Эхо планеты"№13'2012
http://www.ekhoplanet.ru/stars_print_824_15424
Наконец-то честно и без пропоганды.