Кстати о Шмидте .
http://www.sovsekretno.ru/magazines/article/1593 Это очень интересная статья о восстании Черноморского флота.
А вот так
http://www.old.mil.ru/articles/article11830.shtml описывают теже события деятели из МО.
Иные версии и мнения :
http://www.duel.ru/200330/?30_6_1 http://smoliannikov.narod.ru/publications/dva_kapitana.doc http://vif2ne.ru/nvk/forum/2/archive/995/995627.htm http://www.poezia.ru/EditorColumn.php?sid=164 http://www.up.mk.ua/cgi-bin/letter2st.php?...m1=%CD%C0%D8%C0 %C8%D1%D2%CE%D0%C8%DF¶m=%CA%CE%D0%CE%D2%CA%C0%DF %C6%C8%C7%CD%DC, %CF%CE%D5%CE%C6%C0%DF %CD%C0 %C3%C5%D0%CE%C8%D7%C5%D1%CA%D3%DE %D1%CA%C0%C7%CA%D3%85
А вот еще одно мнение ,опровергающее выпады деятелей из МО
http://www.kronshtadt.org/PageCard.php?id=248 О безнравственности в СМИ
Плевок в лейтенанта Шмидта или не стреляйте в прошлое, господа!
В конце июля 2007 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» была опубликована статья О. Стрижака под названием «Дело лейтенанта Шмидта».
Развязность, некомпетентность, злоба новоявленного «писателя – историка» не оставили без внимания людей, воспитанных на героическом прошлом нашей великой страны. Уж где, где, а в Кронштадте не могли не заметить эту гнусную инсуциацию исторической правды. И так уже все что можно очернить очернили. Теперь вот к Петру Петровичу Шмидту, светлому, романтическому герою первой российской революции подобрались и переименовали мост его имени, «пришили» ему «Дело».
С открытым письмом в защиту памяти героя – революционера выступил Кирилл Назаренко, доцент истфака СПб ГУ, член КПРФ.
Редакция газеты «КОТЛИН», отвечая на многочисленные пожелания читателей, публикует выдержки из этого письма.
В общем, суть статьи «петербургского писателя Олега Стрижака, выступившего … как историк» сводится к тому, что Пётр Петрович Шмидт, который до сей поры считался одним из героев Первой российской революции, на самом деле психически больной человек, трус, растратчик, вор, самозванец и политический проходимец, который случайно «попал в историю». Следовательно, мост и набережную его имени в нашем городе следует немедленно переименовать.
До него уже были попытки объявить Петра Петровича сумасшедшим. Но исторические факты – упрямая вещь.
Все «разоблачители» П.П. Шмидта начинают с состояния его психического здоровья, подчёркивая необычное прохождение службы будущим революционером. Закончив в 1886 г. Морской корпус, П.П. Шмидт прослужил в чине мичмана всего два года и уволился в запас по болезни. Затем с 1892 по 1898 г. вновь находился на службе и снова ушёл в запас. Причиной мытарств П.П. Шмидта были комфликты с начальством на почве крайней честности и романтического взгляда на жизнь. После призыва на флот в начале 1904 г. П.П. Шмидт был назначен старшим офицером огромного транспорта «Иртыш». «Иртыш» имел водоизмещение в 15 тыс. тонн, то есть равное самым большим броненосцам того времени. Это был самый крупный транспорт, сопровождавший 2-ю и 3-ю Тихоокеанские эскадры. Экипаж «Иртыша» состоял из 16 офицеров и 233 матросов.
Назначение П.П. Шмидта старшим офицером большого транспорта будет совершенно понятным, если знать, что после вторичного увольнения в запас Пётр Петрович служит на «коммерческих» судах капитаном. В частности, в 1903 г. он командует океанским пароходом «Диана», водоизмещением около 2400 тонн.
Вполне очевидно, что не приходится и говорить ни о каком серьёзном психическом заболевании человека, которому доверяют водить океанские пароходы.
П.П. Шмидт был единственным офицером русского флота, примкнувшим к революции 1905-1907 гг. Более того, Пётр Петрович был строевым офицером, окончившим Морской корпус. Это была самая аристократическая часть флотского офицерства, в отличие от плебейских корпусов инженер-механиков и офицеров по Адмиралтейству. Понятно, что революционная деятельность «красного лейтенанта» была пятном на мундире императорского флота. Объявление П.П. Шмидта сумасшедшим давало возможность спасти честь морского офицерства, как её понимали монархисты. Более того, это позволяло дискредитировать восстание на «Очакове» и революционное движение на флоте в целом. Суд не пошёл по такому пути. Почему? Надо полагать потому, что вменяемость П.П. Шмидта была настолько очевидна, что любая попытка объявить его сумасшедшим провалилась бы. И «великая сила либеральной печати» здесь ни при чём.
Само приведение в исполнение приговора над П.П. Шмидтом встретило громадные затруднения. По закону при казни моряка расстрельной командой должен был командовать флотский офицер. Но найти такого, кто согласился бы расстрелять своего товарища, было почти невозможно – ведь все строевые офицеры выходили тогда из стен только петербургского Морского корпуса, ежегодный выпуск составлял всего 70-80 человек, а проводили они в корпусе по 6-7 лет. Впрочем, исполнитель всё же был найден – капитан 2 ранга Ставраки, который командовал канонерской лодкой «Терец», первой открывшей огонь по мятежному «Очакову». Но карьера Ставраки оборвалась очень быстро после казни товарища – офицеры флота устроили ему за это обструкцию, и он вскоре вышел в отставку. Кстати, рука судьбы дотянулась до человека, командовавшего расстрелом П.П. Шмидта. Он почему-то не покинул Советскую Россию, и в начале 20-х годов служил смотрителем маяка под Батумом. Ставраки судил уже теперь революционный суд, он был приговорён к 10 годам лишения свободы и был убит в тюрьме уголовниками.
Далее разоблачители смакуют кражу П.П. Шмидтом у команды своего миноносца 3000 рублей. О. Стрижак сообщает, что «питание команды этого миноносца стоило 100 рублей в месяц», так как «это было небольшое судно, команда двадцать человек».
Любому человеку, хоть немного знакомому с бытом русской императорской армии и флота ясно, что в данном случае речь идёт не о «стоимости питания» команды, а о так называемом «приварочном довольствии», то есть средствах на закупку мяса, овощей и зелени, тогда как «провиант», то есть крупы, мука и соль выдавались с казённых складов натурой. Приварочное довольствие на Черноморском флоте составляло около 5 рублей в месяц на человека, то есть в месяц действительно выходило около 100 рублей.
Годовое жалованье матроса в начале ХХ в. колебалось от 9 рублей (молодой матрос) до 72 рублей (матросы-специалисты и строевые унтер-офицеры). Старшины (так назывались тогда специалисты, имевшие унтер-офицерский чин) получали до 225 рублей . Экипажи номерных малых миноносцев типа «Або» состояли из 1-2 офицеров, 4-5 унтер-офицеров и 13-15 матросов (всего 21 человек), так что годовое жалованье всех нижних чинов этого небольшого кора*** не превышало 1500 руб. К тому же жалованье выплачивалось помесячно, поэтому в руках командира такого уровня не могла оказаться столь крупная казённая сумма, как 3000 рублей.
Далее О. Стрижак просто утверждает, что П.П. Шмидт якобы именовался в документах «бывший лейтенант, прогнанный со службы». Прежде всего замечу, что подобная формулировка действительно встречается в документах эпохи Павла I, но никак не начала ХХ века. В рассматриваемую нами эпоху писали «уволенный со службы без мундира и пенсии». В действительности, П.П. Шмидт был уволен в отставку с правом ношения мундира и с награждением очередным чином капитана 2 ранга. Поэтому П.П. Шмидт имел полное право носить мундир капитана 2 ранга. Произошло увольнение П.П. Шмидта в отставку 7 ноября (старого стиля), после того, как он 18 дней провёл на гауптвахте в Севастополе после ареста во время митинга. Кстати, во время ареста, Шмидт был заочно избран пожизненным депутатом Севастопольского Совета рабочих депутатов. Впрочем, О. Стрижаку до этого нет дела – он объявляет П.П. Шмидта бесноватым самозванцем.
То, как О. Стрижак описывает прибытие П.П. Шмидта на «Очаков» вообще не умещается ни в какие рамки. Миф о том, что Шмидт собирался пришвартовать минный заградитель «Буг» к боту «Очакова», чтобы сделать невозможным обстрел последнего правительственными войсками, запустил известный писатель К. Паустовский в своей повести «Чёрное море». Воспалённое воображение О. Стрижака нарисовало апокалиптическую картину: «если бы взорвался «Буг», то весь Севастополь был бы просто стёрт со своих холмов». Минный заградитель «Буг» был затоплен своей восставшей командой, когда корабль пытался выйти из бухты, а по нему был открыт огонь правительственными войсками с береговых батарей. Матросы затопили «Буг» именно из опасения взрыва его опасного груза, который мог причинить вред прежде всего кора***м на рейде. Кора***м, в большинстве своём оставшимся на стороне властей. Это поведение восставших совсем не похоже на страшилки О. Стрижака о «террористах» захвативших заложников и пытавшихся взорвать целый город.
Кстати, О. Стрижак ничего не пишет о судьбе заложников на расстрелянном крейсере. По официальным данным, правительственными войсками было освобождено «19 офицеров и гражданских лиц», арестованных восставшими, а также «отобрано 4 знамени, денежные ящики и много казенного имущества, патронов, вооружения и снаряжения и 12 пулеметов». О жертвах среди заложников в официальных дореволюционных документах ничего не говорится.
О. Стрижак полагает, что адмирал Чухнин «открыл по «Очакову» огонь, причём лёгкий, чтобы ни в коем случае не губить крейсер». Это в корне неверно. По крейсеру вели огонь броненосцы «Ростислав», «12 Апостолов», крейсер «Память Меркурия», две полевые батареи и береговая мортирная батарея с Северной стороны. «Очаков» находился под обстрелом, по разным данным, от 17 до 25 минут.
По сведениям Р.М. Мельникова, известного историка флота и автора серии монографий о кора***х русского броненосного флота в крейсер попало не менее 63 снарядов. Так что повреждения, полученные «Очаковом» были крайне серьёзными, корабль подвергся действительно страшному обстрелу. По официальным данным, на крейсере было обнаружено 18 тел погибших. Сравнительно небольшое число убитых на корабле не должно вводить в заблуждение – дело в том, что большинство матросов и офицеров во время боя находилось на защищённых бронёй или корабельными конструкциями боевых постах, и большие потери экипаж мог понести только в случае гибели кора***.
Наконец, О. Стрижак утверждает, что «никто не хотел стрелять, и только Шмидт превратил его (восстание. – К.Н.) в кровавую бойню». Тут уже ни о какой логике речи не идёт. Огонь по крейсеру открыли правительственные силы, а Шмидт сделал всё, чтобы избежать кровопролития. «Красный лейтенант» долго уговаривал команды других кораблей присоединиться к нему. Впоследствии историки обвиняли Петра Петровича как раз в том, что он не предпринял попытки захватить корабли правительственной эскадры, надеясь на мирный исход противостояния. «С нами бог и русский народ, а с вами кто — разбойники? Ура!» — кричал лейтенант П.П. Шмидт матросам броненосца «Святой Пантелеймон».
«Очаков» выходил в море не для «учебных стрельб», как пишет О. Стрижак, а на испытания орудий носовой башни главного калибра. На крейсере не было ни одного боевого снаряда, а лишь учебные – без взрывчатки и с уменьшенным количеством пороха. В источниках встречаются различные данные о стрельбе революционного крейсера. По одним данным, восставшие не сделали ни одного пушечного выстрела, а команда вела огонь из винтовок, как приказал П.П.Шмидт: «Правый борт по эскадре, левый – по Константиновской батарее!» По другим данным, было сделано шесть орудийных выстрелов, которые не причинили вреда правительственной эскадре и городу.
По мнению О. Стрижака «когда Троцкий стал наркомвоенмором, то есть главой армии и флота, то распорядился поднять Шмидта на щит». Тогда же, якобы, двенадцать (!!!) кораблей Красного Флота носили одновременно название «Лейтенант Шмидт»! Откуда взял эти сведения О. Стрижак остаётся только догадываться. Сам Л.Д. Троцкий относился к деятельности П.П. Шмидта достаточно критически. «И все же этот революционный Севастополь продержался лишь четыре-пять дней и сдался, далеко не израсходовав всех ресурсов своей военной силы. Стратегические ошибки? Нерешительность вождей?», - писал он. Кстати, именно Л.Д. Троцкий «пустил гулять» по литературе ошибку, назвав «Очаков» броненосцем.
Обращением к образу П.П. Шмидта после Октябрьской революции преследовалась цель хотя бы частично реабилитировать флотское офицерство в глазах матросов, для которых «золотопогонники» были ненавистны. Ненависть матросов к офицерам в 1917 г. выплеснулась в серию самосудов, в которых русский флот потерял около 120 офицеров и адмиралов – больше, чем за всю Первую мировую войну. В то же время, большинство офицеров флота перешло на сторону Советской власти. Этот, парадоксальный на первый взгляд, вывод неизбежно следует из анализа архивных материалов. Следовательно, было необходимо дать положительный образ морского офицера – революционера. Однако политическая необходимость появления такого героя никак не может бросить тень на сам образ П.П. Шмидта. «Позже Ильф и Петров … осмеяли не только жуликов – сыновей лейтенанта Шмидта, но и самого Шмидта, поскольку в 1930 году это уже было можно. Ведь, когда мы говорим «дети лейтенанта Шмидта», согласитесь, что нехорошая тень падает и на папу», - делает глубокомысленный вывод «как историк» О. Стрижак. Однако вспомним, что по страницам романа И. Ильфа и Е. Петрова путешествуют «внуки Карла Маркса, несуществующие племянники Фридриха Энгельса, братья Луначарского, кузины Клары Цеткин, или на худой конец потомки знаменитого анархиста князя Кропоткина». Подождём, пока О. Стрижак не разоблачит и их.
К сожалению, в наши дни статьи такого рода «специалистов» как О. Стрижак стали нормой.
В заключение можно сказать только одно: не стреляйте в прошлое из пистолета – оно выстрелит в вас из пушки!
Редакция.
http://www.kronshtadt.org/PageCard.php?id=248 Кстати по поводу “растраты” Шмидтом казенных денег.
http://www.echo.msk.ru/programs/netak/36962/ “.........И потом Шмидт вернулся было на флот военный, служил на тихоокеанской эскадре, и там у него были столкновения с Чухниным, с будущим палачом севастопольского восстания – а тот, в свою очередь, был когда-то обижен дядей Шмидта. А дядя Шмидта был полный адмирал, кавалер всех российских орденов и сенатор. И один из участников Крымской войны, обороны Севастополя. Отец Шмидта тоже был адмирал, только не полный, а контр-адмирал, тоже участник севастопольской обороны – боев на Малаховом кургане. И он был начальником – последняя его должность – он был начальником порта и градоначальником города Бердянск. Т.е. в общем, как бы, корни такие, весьма морские, весьма солидные. Но, так или иначе, Шмидт уволился с военного флота и стал служить во флоте торговом. И здесь у него было все нормально. Понимаете? Он стал в конце концов капитаном торгового судна российского общества пароходства и торговли – РОПИТ. Он получал приличные деньги – очень приличные – хотя служба была нелегкая – он писал в одном из писем, что он на суше проводит дней 60 в году, а в основном служит на океанских линиях и, в общем, по 11-12 дней не может принять ванну, потому что просто негде. Так, но деньги были не маленькие, и у него… нельзя сказать, что эта карьера была неудачна. Когда он был призван из запаса во время Русско-японской войны, то вместо 500 рублей в месяц – 500-600, оклад министра был 1000 – он стал получать 80 рублей как военный офицер. Поэтому тут, знаете, неизвестно, у кого задалась, у кого не задалась карьера. Вот то, что касается личной жизни – там действительно была проблема, которую Шмидт создал сам себе. Но это, знаете, у всех бывает, правда, не столь, может быть, экзотически. И что интересно – Шмидт, в общем-то, не участвовал ни в какой политической деятельности, хотя писал – по крайней мере, задним числом – что он всегда принадлежал к левым, что он всегда стоял, так сказать, за угнетенных, за свободу и т.д. Хотя никак в практической деятельности это не проявлялось. Не проявлялось, правда – но опять-таки, это все задним числом – те, кто с ним служил, писали всегда, что матросы его очень любили, и что Шмидт был образован, справедлив, честен, во что вполне можно поверить. Во всяком случае, никаких оснований сомневаться в этом нет. И вот, что происходило в 1904-05 годах. Сначала он собрался с эскадрой… с эскадрой Рождественского, можно сказать, вокруг света на Японскую войну, но в Суэце был списан, вернулся, немножечко пришел в себя, получил в управление, под командование такой, небольшой миноносец в Измаиле. Так, в общем, прозябал там, и вот тут, значит, с одной стороны, начинаются революционные события, а с другой стороны, действительно, в жизни Шмидта случается крупная неприятность, связанная с деньгами и, опять-таки, с семейными проблемами, но не его, а его сестры. Его сестры, и ему нужно было срочно выехать к ней – она жила в Керчи. Он не стал спрашивать разрешения начальства, т.е. это было грубейшее нарушение воинской дисциплины, которое могло повлечь за собой заключение в крепости до 3 лет. И уехал, покинул свое судно. При этом – он там был единственный старший офицер, на судне – он взял с собой деньги судовые. Казначейство было закрыто, он не мог их сдать, поехал на перекладных поездом. На пароходе, понятно, пойти, хотя было короче, не мог, поскольку его могли там легко обнаружить. И где-то у него эти деньги украли. 2 с половиной тысячи рублей – по тем временам большие деньги.
С.БУНТМАН – Ну, деньги да, действительно очень большие.
О.БУДНИЦКИЙ – Да. Вот, и это… потом он вернулся и рапорт по команде, так сказать, вот, сделал, что деньги у него похищены. Его обязали в двухнедельный срок вернуть, иначе суд. Ну, в двухнедельный срок ему вернуть не удалось, потом он все-таки взял… Он жаловался, что, вот, когда я получал 500 рублей как капитан – никаких проблем, пришел в банк, взял кредит. Сейчас я получаю 80 рублей – никто кредита не дает. Ну, в конце концов кредит ему дали, и он расплатился, но это было уже незадолго до, собственно говоря, решающих событий в его жизни.
С.БУНТМАН – Ну, в общем-то, ему поверили, что это не был умысел, что он… что умысел и кража.
О.БУДНИЦКИЙ – Ну, в общем, да. В общем, да.
С.БУНТМАН – Иначе было бы по-другому.
О.БУДНИЦКИЙ – Да, понимаете, тут есть одна, конечно, странность – вот, со своей этой самой дамой, с которой он переписывался, точнее, больше он писал, чем она, познакомился в июле 1905 года. Вроде бы, они встретились на Киевском ипподроме. Возникает вопрос, что лейтенант Шмидт на этот самом ипподроме делал? С другой стороны, если бы он действительно эти деньги проиграл на скачках – во-первых, большая сумма, это не могло не остаться в памяти, не произвести впечатления, во-вторых, уж после его ареста, наверняка бы вытащили. Так что, я думаю, что версия Шмидта, что бы там ни говорили через 100 лет его недоброжелатели, скорее всего, ближе к истине. Так или иначе, он этого не скрывал, и вот этот самый долг свой несчастливый полностью покрыл.”
________________________________________________________________________________
__
Вам это ничего не напоминает?
Ублюдочная царская армия призывает офицера из запаса, военкоматовская медкомиссия(тогдашний ее аналог) в упор “не видит” его многочисленные болезни , из-за нах... никому не нужных военных действий он лишаеться высокодоходной работы, и после этого еще он должен верно служить режиму?
Эти вопросы я поднимал в теме"Имеет ли право офицер или вообще военнослужащий взбунтоватся против режима ?" на Военкомате. ру.
Если администрация Войск.ру разрешит- дам ссылку на обсуждение.